"В комнату врывается коренастый,
крепкий мужчина, грудь колесом, здоровый румянец, оглушительный голос,
стремительные движения. Не снимая пальто, усаживается на подоконник, говорит
быстро, хлопая себя по коленке и подкручивая лихие казацкие усы. У него военная
выправка и хороший русский язык с легким малороссийским акцентом. Ничего
поэтического и еще меньше - еврейского. Скорее всего - степняк-помещик из
отставных военных. Такие люди хорошо говорят об окрошке."
Сегодня монастырь Сент-Симон утопает в
зелени, внутри его роскошные убранства, напротив стоят два дома, с пристройкой
посередине. Дом слева еще хранит на себе следы той войны. Раны только украшают
его и придают некую суровость. На стене "Тафос" – знак греческой
ортодоксальной патриархии. Сегодня некоммерческая общественная организация
"Алин" организовала в нем приют для детей-инвалидов. В 1943 г. в этом
доме жил и умер великий человек. Шауль Черниховский.
"Я родился в деревне Михайловка
Таврической губернии", писал он в своих мемуарах. Слово "Михайловка"
в разговоре он произносил медленно, как бы наслаждаясь каждым слогом. Он любил
свою деревню, ее пейзажи, ее людей. Ему пришлось пойти в школу для девочек,
других просто не было. Так получилось, что сначала он выучил русский, в пять
лет. Но уже в семь он начал учить иврит. Он придумал особый способ запоминать
буквы. Помогая маме на кухне, он готовил печенье в виде еврейских букв. Жажда к
чтению у него проявилась рано. Постепенно понадобились другие языки, и он
выучил немецкий и французский. Пройдет еще несколько лет, и Черниховский в
совершенстве будет владеть латынью и греческим.
Возможно, он и не стал бы тем, кем он стал, не попадись ему в руки стихи
Михи Лебензона.
Миха Иосиф Лебензон мог стать Лермонтовым
еврейского народа. Его стихи были революцией в еврейской культуре в первой
половине 19-го века. Он начал с переводов Энеиды Вергилия и уже в 16 лет он
написал свое первое стихотворение "Братство" (а-Ахва). Его поэмы
отличались нежностью, человечностью героев необычайной лирикой. Так же он воспевал
в своих стихах пейзажи той далекой волшебной страны грез – Эрец Исраэль, где
" каждый камень — книга, любая скала — скрижаль". Миха Лебензон
заболел туберкулезом еще в юности и умер в возрасте 24 лет.
Но он был услышан. Его стихи вдохновили
целое поколение. По его стопам пошли Лев Гордон, Семен Фруг и конечно, Шауль
Черниховский. Теперь все его стихи будут на иврите. Черниховский во всем
соревнуется со своим кумиром. Он переводит Гомера. Он пишет стихи. Стихи о
любви, о природе, о чувствах. "К писанию еврейских стихов меня толкнуло
желанье, чтоб и на еврейском языке были песни. Песнями я тогда называл все, что
можно было петь" .
Он едет в Германию учиться на врача.
Говорят, у него было много романов, но сердце было отдано лишь одной. Там он с
ней и познакомился, в Гейдельберге. Она была анархистка, он тоже. Так они
сошлись. Аристократка, дочь польских дворян, она носила очень русское имя –
Мелания, и была ревностной православной христианкой. Потом у них была долгая
жизнь вместе. Они вернулись в Россию, он работал врачом на юге, когда началась
война, призвался и служил военным врачом в Петрограде. Потом Германия. Все это
время он занимался переводами и писал стихи. На жизнь он зарабатывал тем, что
лечил беженцев из большевистской России. Лишь в 1931 г. он смог приехать в Эрец
Исраэль. Здесь он участвовал в составлении первого словаря медицинских терминов
на иврите и был врачом в гимназии Герцлия.
Прибыв на святую землю, через пять лет
после приезда мужа, Мелания и их единственная дочь Изольда поселились здесь, в
доме при монастыре Сент-Симон. Черниховский, живший в то время в Тель Авиве,
навещал ее и дочь, но весной 1943-го, узнав о своей болезни, решил провести
оставшееся время с ними здесь. В октябре его не стало.
………………………………….
В 1922 г. Черниховский покинул Россию в
надежде поселиться в Эрец Исраэль и работать врачом, но новые власти ему
отказали. На девять лет его забросило в Германию. Его тоска по новой стране
своего народа только возросла. Эту песню он написал на следующий год, в
Берлине, сидя в трамвае.
Говорят, что есть страна, опьяненная вся
солнцем,
Где же эта сторона, где же это солнце?
Говорят, что есть страна, за семью
столбами,
Семь комет увидишь там над семью холмами.
Где же эта сторона, где же те холмы?
Может, кто укажет путь в ту страну мечты?
Мы пересекли пустыни и прошли моря
Наши силы ослабели, мы искали зря?
Как же мы так заблудились, долго, долго
шли,
Но страны той с солнцем вечным так и не
нашли?
Может, нет ее уж больше, может, жребий
пал.
И Господь нам ничего не пообещал?
Стихи, полные тоски и сомнений. Но в том
же 1923 году в Берлине проходит съезд Гехалуц. И Черняховского приглашают
читать стихи. Он понимает, что стихам нужен оптимистичный финал. Так он
добавляет еще один куплет:
Той страны, где все надежды сбудутся у нас,
Где нас встретит рав Акива, его услышим
глас.
Ты скажи нам, рав Акива, скажи нас не
жалея:
Где же наши все святые, где же Маккавеи?
Так ответил нам Акива, очи просветлели!
Весь народ наш, все святые. Мы сами
Маккавеи!
Уже в следующем году стихи были положены
на музыку. Но пройдет еще 55 лет и Наоми Шемер создаст песню, песню, ставшую
народной в Израиле.
אין תגובות:
הוסף רשומת תגובה