Фундамент для следующего поколения

Месть

Командование полиции Яффы. Второй справа сидит Тауфик Бей

17 мая 1923 года в Яффо было жарко. Пыль кружила в воздухе так, что не только не было видно неба, не было видно ближайшего квартала. Молодой человек сидел в кафе в Маншийе. За кофе заплатил заранее, чтобы не задерживаться. Мимо проходил араб в феске, очевидно шел за покупками. Молодой человек пошел за ним. Араб остановился возле овощной лавки и стал набирать зелень. "Тауфик Бей а-Сайед?" Молодой человек вплотную подошел к покупателю. В руке он держал револьвер. Их взгляды встретились. Один выстрел в лицо. Молодой человек развернулся, всоре он исчез в пыли. Дойдя до Неве Шалом (еврейский квартал в Яффе), зашел во двор одного из домов, спрятал револьвер в сортире и ушел в сторону Тель Авива. Вскоре он исчез из виду. Через пару минут кто-то подбежал к этому двору, забрал оттуда револьвер и тоже скрылся. Убийцу так и не нашли. Хотя понять, кто мог это сделать, было не трудно. 

Еще два года назад Тауфик Бей а-Сайед  был начальником полиции в Яффе. Полицейские арабы активно принимали участие в беспорядках и и их начальник нес за это ответственность. Тогда в Бейт а-Оле находились около ста человек, противостоящих тысячам погромщиков вооруженных палками, ломами и ножами. Ворота были забаррикадированы, но пришел полицейский. Он уговорил осажденных открыть ему дверь, пообещав, что выведет их. Но в приоткрытую дверь он бросил гранату. Так арабы сумели ворваться во двор. Они убили 14 человек и покалечили еще около 30-ти. 

Новые репатрианты в Бэйт а-Оле

Могли бы и больше, если бы английский майор, находившийся неподалеку, не вмешался. Одного его выстрела было достаточно, чтобы остановить толпу. 

Виновным в резне еврейский йешув считал Тауфика Бея, и неоднократно требовал арестовать его. Для этого даже была послана делегация в Иерусалим к Верховному Комиссару Герберту Самуэлю. Но тот не решился на арест, так как буквально в то же время назначил муфтием Иерусалима его родственника - Амина эль-Хуссейни. 

Полиция не выследила убийц. Кого-то арестовали, допросили, но должны были отпустить. Арабские газеты обвиняли евреев, а еврейские отвергали этот навет, заявляя, что евреям не свойственна такая месть. Убийцу так и не нашли. Им был Иерахмиэль Лукачер, член секретной организации а-Кибуц.

А-Кибуц был создан, когда старые ветераны а-Шомер передали "эстафетную палочку" защиты еврейского йешува Хагане. Исраэль и Маня Шохат не доверяли Хагане и решили создать свою секретную организацию. Одним из ее членов был Лука, старый соратник и друг семьи Шохат. Маня Шохат, бывшая революционерка и подпольщица руководила секретной организацией в лучших традициях революцилонеров: в арсенале а-Кибуц был тайный склад оружия и взрывчатки, в Кфар-Гилади были тренировочные базы, а-Кибуц организовывал контрабанду оружием и нелегальную перевозку репатриантов из Бейрута.

Александр Зайд, один из членов а-Шомер и кибуца Кфар Гилади не был частью происходящего. В его принципах были труд на земле и защита еврейских поселений. Кибуц, охваченный подпольной деятельностью, подозревал в нем предателя и всячески хотел его вытеснить. Зайд переехал в Тель Хай, там он вывел особый сорт ячменя. Но и там он не давал покоя подпольщикам. Зайд вспоминал в своих дневниках как из Кфар Гилади послали к нему убийцу "из новичков", но Зайд раскрыл его намерения. Человек, пришедший к Зайду, угрожал ему и потребовал чтобы Зайд не раскрывал свой рот. Зайд пишет, "в то время я уже не боялся, потому что было кому за меня отомстить". Зайд был не один. Ицхак Бен Цви передал Бен Гуриону послание что, если тот будет распускать слухи, будет считаться провокатором и с ним поступят соответственно. 

Лука, так товарищи называли Иерахмиэля, был наверно самой таинственной и легендарной личностью а-Шомера. Он родился в Ковеле, городе в Волынской губернии, в семье Давида и Фейги в 1898 году. Когда ему было 15 лет, за окончание первого года в гимназии с отличием, отец подарил ему поездку в Эрец Исраэль. Ступив на землю Яффы, Иерахимэль понял, что он хочет остаться здесь навсегда. Он сообщил о своем решении родителям и поступил в гимназию Герцлия. Шел 1914 год, гимназия праздновала свой первый выпускной, 23 ученика первого выпуска получали дипломы на языке иврит с копиями на турецком и французском. В 1915 г. гимназию посетил Джамаль паша, командир четвертой армии, он предложил гимназистам стать его офицерами, и Лука с радостью вызвался добровольцем. Его соседом в офицерской школе был Моше Черток (Моше Шарет), из первых выпускников гимназии и будущий премьер-министр Израиля.
"Я еще живу в том же месте - комната на нижнем этаже дома, на первом этаже Гликштейн и на втором Атара (в русской транскрипции - нижний этаж первый, первый - второй и дальше соответственно). В той же комнате живет Лукачер. Мы спим на раскладушках... После обеда есть свободное время часа два и мы его используем как нам хочется. В солнечный день я хватаю Бихмана и Лукачера и мы выходим на улицу, и как из под земли к нам присоединяется Чак и из какого-то переулка появляется Кармин, бегущий с урока на урок и мы идем всей компанией, щелкаем фисташки, шутим и громко смеемся...Лукачер перводчик (с какого языка на какой, трудно определить), он приятный и весь светится" (Моше Шарет, 1 февраля 1918 год)

В османской армии. Лукачер стоит третий справа

О его способности к языкам вспоминала его жена Рива 80 лет позднее: "Лука знал - английский, иврит, французский, турецкий, арабский, немецкий, русский. Французский он выучил в гимназии, а английский он учил в Палестине, и продолжил учить в Москве. У него был свой частный учитель". 

Тут стоит заметить, что хотя самые известные в Европе лидеры сионизма, Борухов, Рутенберг, Трумпельдор и Жаботинский поддерживали создание еврейских батальонов в британской армии с целью освобождения Эрец Исраэль, в йешуве, находящемся под властью осман, евреи готовы были воевать на стороне Турции и Германии. 150 выпускников еврейской гимназии призвались и были направлены в офицерские школы османской армии. 

В Измире Лука тренировал новобранцев,  потом попал в Алеппо и оттуда в Кушту (Стамбул). В Анатолии он познакомился с Исраэлем и Маней Шохат, находившимися там в изгнании.

Вернувшись, Йерахмиэль и его товарищи - Ицхак Молдави, Шмуэль Гив'они и Биньямин Бихман (они называли себя "МаГЛеВ" по заглавным буквам своих имен. Маглев переводится как нагайка) решили присоединиться к а-Шомер. Ветераны а-Шомера называли их джахаши - городские. Его и его товарищей послали в конную полицию, организованную британцами в Тверии. Так а-Шомер хотел контролировать, что происходит в полиции и обеспечить охрану еврейских поселений на севере. Красавчик Лука, харизматичный и с чувством юмора, он прославился своими подвигами и на защите еврейских поселений и на любовном фронте. 

После погромов в 1921 г., Лука и его товарищи ушли из полиции. Они присоединились к Батальону Труда, и Лукачер вернулся в Кфар Гилади. Лука очень сблизился с Шохатами. 

Исраэль и Маня стояли во главе организации а-Шомер. Для обоих это был уже не первый опыт: Исраэль Шохат был активистом Поалей Цион и одним из основателей секретной организации «Бар-Гиора». Маня Вильбушевич была одной из основателей Независимой еврейской рабочей партии еще в Российской Империи, встречалась с Лениным, участвовала в революции в1905 году, уговаривала барона Ротшильда помочь оружием для свержения самодержавия. В 1907 году ее брат Гдальягу, инженер на службе в муниципалитете в Яффо, выманил Маню в Эрец Исраэль под ложным предлогом. Маня присоединилась к Исраэлю Шохату и стала ему равноправным партнером и спутником жизни. Вместе они создавали коммуны и вместе создали кибуц в Верхней Галилее — Бар-Гиора, по имени тайной организации ставшей предшественницей организации мощной, распространившейся по всей Эрец-Исраэль — организации а-Шомер.

После смерти товарища, Исраэля Гилади, кибуц был переименован в Кфар-Гилади. Кфар Гилади стал мозгом и бьющимся сердцем а-Шомер.

Это было в 1923 году. Тяжелый период в Кфар Гилади. Тяжелое время, полуголод и нужда во всем... В этот день мы не готовили. Я положила на стол хлеб и лук. Приближался полдень, скоро придут товарищи с поля, голодные и усталые. И что мы дадим им есть? Дежурная по кухне убежала вся в слезах и вот я сижу вся в напряжении и печали. Тут заходит Лука, ночной сторож, самый молодой в нашей коммуне был тогда. Храбрый и преданный, готовый пожертвовать собой ради дела, в которое верил... Мне он очень нравился потому что всегда брал на себя самую тяжелую и опасную работу и выполнял ее тихо, скромно и талантливо.

«Что ты так расстроена, Маня, что случилось?», спросил Лука. И я в горечи выплескиваю на него все что наболело: «Нечего есть. Сегодня не готовили. Придут люди с работы и что я им дам? С каждым днем все хуже и хуже! Как можно продолжать так?!»

И Лука посмотрел на меня, улыбнулся, и приятным голосом, как будто я сообщила ему сейчас самые лучшие новости, ответил мне: «Это все? Тоже мне трагедия! Ничего страшного если не поедим пару дней? От этого не умирают. Разве ты не знаешь, что мы лишь фундамент для следующего поколения?»

Я посмотрела на него, и мне стало легко и тревога куда-то ушла. И ведь Лука прав! Если мы фундамент для следующего поколения, значит и наши ежедневные трудности надо оценивать совсем по-другому!

В это время пришли люди с поля. Они зашли в столовую, все мокрые и голодные. Я стояла и с радостью встречала их: «Ребята, есть нечего, мы ничего не приготовили. Есть только лук и хлеб. Но нечего волноваться. Лука сказал, что мы фундамент для следующего поколения...»

Воцарилась тишина. Вдруг, один из парней взял со стола луковицу, вышел на середину комнаты и начал плясать и петь: «Лука йивне а-Галиль, Эль йивне а-Галиль...» (Лука построит Галилею, Бог построит Галилею)

И остальные товарищи присоединились к нему, каждый взял луковицу и в пляске они стали петь и вся столовая наполнилась радостью людей которые громко пели: «Эль йивне а-Галиль, джахаш йивне а-Галиль!» Это был самый невероятный обед, который запомнился мне в Кфар Гилади

Маня Шохат, сборник писем, 1946 г.

похороны жертв арабского погрома в Яффо май 1921

"Я нашла на угольном складе девочку лет 12, она пряталась там, ее мать убили, и она описала мне в деталях всю резню, которая длилась несколько часов. Она видела все из своего укрытия. Этим управлял офицер полиции. Я поклялась, что отомщу за эти убийства," вспоминала Маня.  

"Казнь произошла через два года после погромов, ее цель была показать арабам, что их деяния не забываются, и день их придет, иногда и с задержкой", сказал Зелиг Штурман.

Любовь

Рива Мишель родилась в Вильно, в 1899 г. В войну семья бежала в Тулу, там Рива вступила в Гехалуц Трумпельдора и поехала в Крым:

Нашим главой был Ицхак Ландоберг (Саде). Он нас объединил, и это было похоже на коммуну. Связь была на работе, в клубе, в котором мы встречались после работы. Подготовка продолжалась ровно год. Физическая подготовка, беседы про Землю, про цели репатриации. Ицхак уделял нашей группе, как руководитель, много времени. Подготавливал молодёжь к тяжёлой работе в Израиле. Он говорил, что для жизни в Израиле нужно много духовной и физической силы. У нас были регулярные тренировки — физические упражнения, поднятие тяжестей.

Именно благодаря Риве ее товарищи сумели вырваться в Эрец Исраэль. Трумпельдор был в Кфар Гилади, в Крыму хозяйничали белые. Однажды белые уже арестовывали группу Гехалуц. Тогда Трумпельдор при полном параде и с орденами явился в штаб и освободил своих товарищей. Но сейчас над ними нависла реальная угроза. Рива одна поехала в Севастополь и привезла разрешения на выезд для сорока человек - всей группы. "Крымчаки" составили костяк Батальона Труда (см. дальше). 

Они работали на строительстве дорог, Моше Элиович, один из ветеранов а-Шомер, соратник Трумпельдора и участник боя в Тель Хай, влюбился в нее. У них завязались отношения и родился сын, ему дали имя Дан. Но Рива вскоре рассталась с Моше. Люди а-Шомер, так вспоминала она, относились к женщинам по примеру своих соседей-арабов. Для нее, ревлюционерки, члена движения, члена Батальона, такое отношение было тяжело принять. И она сошлась с Лукачером.

Ее первая встреча с Лукой была как в романе. Это было в 1920 году, в их лагерь возле Тверии ворвались британские солдаты - индусы. Они стали сносить палатки, и тут появилась конная полиция. Они прогнали индусов. Среди всадников был Лука. Так они встретились впервые. Но тогда Рива была женой Моше.

Девушка была огонь, Даже Александр Зайд упомянул ее в своем дневнике. Зайд пишет, "Последнее время появилась у нас новинка - свободная любовь! Одному месяц удовольствий, а другому страдать четверть века. Этой ночью родила Рива. Теперь у нее есть два сына от двух отцов. Ох и натерпятся дети из-за своих родителей..."

Шира Горшман, писатель и автор книги на идиш "Ин ди шпурн фон "Гдуд а-Авода" (По следам Батальона Труда), описывает их так: 

"Рива была одной из самых красивых девушек в роте (Батальон, как в армии, делился на роты, которые работали в самых разных местах страны. Шира и Рива были в иерусалимской роте, самой большой в Батальоне). Она была уже мать ребенка по имени Дан... Однажды появился в роте парень, приятный брюнет. Он не только был приятным брюнетом но весь его образ отличался. Шорты он не носил, рубашка его сияла своей белизной, и он даже затягивал галстук. Его обувь сверкала, как и все что он одевал. 

Через короткое время уже все знали что Рива теперь с приятным брюнетом, что проводит она с ним целые ночи, что прибыл он из Турции"

Йерахмиель, Ривка, Давид и Гидеон, 1928 г.

Рива полюбила Луку. Она оставила своего первого сына Дана в Кфар Гилади и отправилась вслед за Лукачером. 

Дан всю свою жизнь помнил о своей матери, и, когда рухнул Железный занавес, привез Риву в Израиль. 

Рива родила Луке двух сыновей - первый, Давид, родился в Кфар Гилади, второй, Гидеон, в Иерусалиме. В своих воспоминаниях Рива говорит о том, что Лука часто разъезжал. Возможно, Рива знала всегда больше чем рассказывала и даже оставила в воспоминаниях. "Это не мои личные секреты, это связано с а-Шомер". 

Операция Экс

А-Шомер, передав эстафету в защите еврейских поселений Хагане, не сидел сложа руки. Лука и его товарищи занимались контрабандой оружия и нелегальной репатриацией евреев, прибывавших в французский Бейрут, откуда а-Шомер тайно провозил их в подмандатную Эрец Исраэль.

Контрабанда оружия людьми а-Шомер

Для этого были нужны деньги, а денег не было. В Кфар Гилади не было даже хумуса. И Маня Шохат предложила идею из своего революционного прошлого - экспроприация!
В конце 1923 года поступила информация о том что группа менял из Иерусалима и Хеврона собирается провезти крупную сумму денег через Цфат в Иерусалим. Операцию разрабатывали в Кфар Гилади так, что каждая ячейка выполняла свою работу - довольно простую и в короткий срок, и одна ячейка не знала ни о работе ни о составе другой. В Бейрут был послан Меир Спектор. Он передал информацию о времени и маршруте в Кфар Гилади. Для экспроприации были избраны Лукачер и Цви Надав. Ими командовал человек, которого Маня специально вызвала для этой цели - Авраам Хайкинд, эсер, член "Боевой Организации", имевший достаточно опыта в таких делах. Хайкинд рассчитывал на долю, но в конце лишь был рад выбраться из Эрец Исраэль. Его потом долго скрывали в Рамат Гане и отправили на корабле в Европу.

Здание банка братьев Сафра в Бейруте

Зимой из Бейрута, из гостиницы Мирьям Пухчевской выехала машина, принадлежащая "Братьям Сафра", известным сирийским банкирам. Водитель был палестинский еврей, рядом сидел еврей из Бейрута, а сзади сидела женщина. Это было задумано неспроста - под задним сиденьем находились мешки с золотом. В районе болот Хула машина была остановлена британским патрулем. Офицер (Хайкинд) с ирландским акцентом приказал проверить двигатель и обыскать машину. Пока один копался в двигателе, второй вытащил мешки из под заднего сиденья. Офицер выругался, записал данные контрабандистов, сказал, что золото конфисковано властями Цфата, выдал квитанцию и приказал им ехать в Цфат на дознание. После этого золото погрузили на армейский джип и уехали. Когда же контрабандисты решили продолжить путь, машина уже не заводилась. "Патрульные" перерезали трубку подачи топлива в двигатель. В Цфате им сказали, что понятия не имеют о произошедшем, послали патрульных. Патрульные помчались на место происшествия, даже не поинтересовавшись двумя телегами с гравием, которые встретили по дороге. Разумеется, они ничего не нашли. Под гравием были 15 тысяч фунтов золотом, еще 45 тысяч в купюрах и форма британских солдат.
Говорят, в этот вечер в Кфар Гилади пили чай с сахаром.
Эти деньги должны были послужить делу революции - был построен тайник, закуплено оружие, теперь нужно было обучить людей. Для этого был избран Лука. Его способность организовать операцию, служба в османской армии, где он тренировал новобранцев, дисциплина и преданность делу делали его потенциальным командиром. Но его образования было недостаточно было решено отправить Луку учиться в военную академию в Германии.

Берлин

В мае 1924 года Исраэль Шохат и Пинхас Шнеурсон отправились в Берлин. Планы были грандиозные, но цели были достигнуты. В планы входили закупка оружия и оборудования для производства оружия в Эрец Исраэль, сближение с Советской Россией, с целью заручиться поддержкой в момент, когда придет время сбросить с себя британских колонизаторов. Подготовка офицерских кадров для будущей армии. Параллельно с миссией Исраэля Шохата в Изреэльской долине готовились заводы. Исраэль Шохат заручившись письмом от Мани, наладил связь с доктором Явниным, с которым договорился о создании завода для производства химического оружия. Кто знает, ведь еврейское государство могло быть создано гораздо раньше, если бы не политическая борьба Гистадрута с Батальоном. 

Отдельной статьей стояла подготовка кадров. В военную академию могли попасть только немцы и поэтому стали искать другой способ. Шохат, с помощью своих связей, вышел на самый высокий уровень в военных кругах Германии и был представлен заместителю министра обороны. Это был генерал с опытом диверсионной войны в колониях в южной Африке. Он был специалистом по "микро-войнам". Шохат поведал ему о своих планах открыть военную школу или курсы, в которых бы изучались методы ведения партизанской войны. Генерал пошел навстречу: "Хоть я и занимаю положение заместителя министра обороны, из-за инфляции и экономического положения я живу в бедности. Дополнительный заработок позволит мне укрепить свое состояние". Генерал выставил два условия: 1. Все должно храниться в секрете. 2. Оплата будет в долларах или английских фунтах.

Так Лука отправился на учебу в Германию. Набранный им опыт, а так же библиотека, которую он переправил в Эрец Исраэль служили для создания боевой стратегии Хаганы вплоть до 1937 года, до появления Орда Вингейта и его ночных рот.

Манёвры рейхсвера в Тюрингии. 1925 год

Версальские соглашения ограничивали армию Германии до 100 тысяч человек, без тяжелой артиллерии, танков и самолетов. это безусловно нереальные условия для военных действий на такой территории.

Макет танка для маневров Рейхсвера

Генералы Германии, свидетели версальского унижения своей страны, были убеждены что война против Германии не закончена, она просто ведется другими методами. Поэтому их целью было создать боевое ядро, которое очень быстро было бы способно превратиться в большую и эффективную армию. В этом Германия нашла себе союзника, другого аутсайдера мировой политики - коммунистическую Россию. Через Энвера-пашу, находившимся в это время в Москве, начальник генштаба фон Зект наладил связь с Львом Троцким, председателем реввоенсовета, и это послужило основой как для скорого восстановления дипломатических отношений в апреле 1922 года так и союзу между РККА и рейхсвером в августе. Так немецкая армия начала создавать свою огневую мощь и тренироваться на театре своих будущих боевых действий - начали строиться заводы, производящие химическое оружие и самолеты для немецкой армии. Возникали школы для немецких офицеров. Липецкая авиашкола подготовила 220 немецких летчиков.

Самолеты немецкой авиашколы в Липецке

В отличие от Германии, находившейся под постоянным контролем стран Антанты, в России немецкая армия тренировалась в полевых условиях максимально приближенных к боевым.
Новые условия требовали новые тактики - одна из них молниеносная война, блицкриг, вторая партизанская - эффективная война в тылу врага малыми группами войск. Сотни тысяч проходили подготовку на уровне офицеров в России. Рейхсвер в 20-е годы состоял из 65% офицерского состава. В 1939 году он превратился в трехмиллионную армию.
Лукачер прилежно брал уроки у своего учителя, специализируясь больше в диверсионной войне. Возможно общая атмосфера свободы и подъем рабочего движения в Германии оказали влияние. Лукачер, уже находившийся раньше под влиянием таких идей сделал еще один шаг вперед - он стал коммунистом. В 1926 году Лукачер вернулся на родину.

Заявление

Задолго до социальных сетей, в эпоху, когда умами людей владели газетные магнаты, появился журнал, который многим выходцам из СССР напомнил бы самиздат. Этот журнал создавался членами Батальона. Туда могли писать все, писали о том как они живут, писали о своих достижениях, писали о своих мечтах, о политике, о том как нужно переустроить общество. Издание этого журнала кочевало из одной коммунны в другую. Он писался вручную и на печатной машинке и и копировался на картографе. Журнал назывался "михайейну" (Из нашей  жизни).

В конце 1925 года в ноябре появляется в журнале статья Луки. В своей статье, призывающей создать семинарион для изучения социальных наук, начинающейся с цитаты одного из вождей революции, Бухарина, Лука пишет:

"Возьмем пример с нынешней России. Рабочая партия правит над 120 миллионами лишь благодаря полному пролетарскому сознанию и общему пониманию роли рабочего класса. Духовная целостность, основанная на научном сознании помогла этой партии усилиться и провалить много врагов как внутренних, так и внешних. Она была той, что осознала необходимость строительства свободного общества в России создания стратегической базы для борьбы мирового рабочего класса с капиталистическим режимом. 

Семинарион для изучения социальных наук должен стать огненным столпом, что осветит тяжелый путь членов Батальона в его труде над созиданием коммунистческо-конструктивной Эрец Исраэль"

Революция

Это быо 25 августа 1920 года. 11 элуля, ровно полгода с героической смерти Трумпельдора и его товарищей в бою за Тель Хай. Смеркалось. Недалеко от Хамей Тверия собрались люди. На сооруженную сцену  вышла группа людей. Это были Йегуда Альмог (Копелевич), Ицхак Саде (Ландоберг) и Исраэль Шохат. Строем вышла колонна в человек 80 и встала перед сценой. Это были "крымчаки" - воспитанники движения Гехалуц, обучавшиеся в Крыму и прибывшие в Эрец Исраэль вместе со своим инструктором Ицхаком Ландобергом после событий в Тель Хае. За ними на лошадях выстроился отряд из сорока ветеранов "аШомер". Йегуда Альмог прочел речь и провозгасил: "В память о нашем товарище Иосифе Трумпельдоре мы создаем здесь Батальон Труда и Обороны имени Иосифа Трумпельдора!"
Вскоре в Батальон Труда влились еще сотни юношей и девушек, новых репатриантов из Советской России и других стран, мечтающих построить светлое будущее. Уже в 1921м году Батальон принял устав, который определил цель: "Строительство страны с помощью создания единой комунны еврейских рабочих в Эрец Исраэль". Очень скоро слово Оборона неофициально исчезло из названия, чтобы не вызывать вопросов британских властей, а главное, чтобы не вызывать вопросов у официального руководства. В Эрец Исраэль уже существовала Хагана.
Лидеры Батальона отличались харизматичностью и принципиальностью. Давид Горовиц в своей книге "Мое вчера" описывает Йегуду Альмога, как догматика, человека верного идеалам комунны, не готового ни на шаг сдвинуться вправо или влево. Он видел в себе продолжателя дела Иосифа Трумпельдора и был предан Батальону как своему детищу. Его длинные волосы и черные горящие глаза придавали ему образ коэна - священника в Храме. Альмог был душой становления заводов Мертвого Моря и Бейт а-Арава.

Йегуда Альмог

Ицхак Саде был противоположностью Альмога. Высокий плотно сложенный, атлет с душой художника. У него было бурное прошлое: студент факультета философии в ленинградском университете, офицер в русской армии, кавалер георгиевского креста, и владелец магазина по продаже предметов исскуства. Профессиональный борец в бродячем цирке, журналист и драматург. Ицхак Садэ был кумиром и безусловным командиром Батальона, а затем Хаганы и Пальмаха.

Ицхак Садэ слева

И все же центральной, наиболее харизматичной личностью в руководстве Батальона был Менахем Мендель Элькинд. Это был симбиоз большевистского комиссара и раввина. Он воспитывался в религиозной семье: дед раввин, отец шохет (резник). Менахем не имел официального образования, но иврит знал прекрасно, об этом свидетельствуют его речи и статьи, которые зажигали людей. Возможно, оставшись в стране, он оказался бы в руководстве сионистского движения. Элькинд был человеком твердого характера, рациональный, порой саркастичный с острым языком и стальным взглядом. Всем своим сердцем он был предан идеалу Комунны.

Маня и Менахем Элькинд

Члены Батальона не ограничивались колонизацией, освоением земель, совершенствованием в самообороне. Их целью стало построение нового общества, основанного на принципах комунны и социализма. Они продолжали традицию а-Шомера: их отряды (они называли их "роты") никогда не оседали на месте, цель была строить, созидать и двигаться дальше.

Осушение болот в Эйн Харод

Поэтому, рядом с бесконечным числом объектов, в строительстве которых были заняты роты Батальона: осушение болот, строительство кварталов в Тель Авиве и в Иерусалиме (Рехавия, Талпийот, Бейт а-Керем), говорится, что Батальон основал три кибуца: Эйн Харод, Тель Йосеф и Рамат Рахель в Иерусалиме.
Представители второй и третьей волны репатриации были готовы превратить всю еврейскую общину в Эрец Исраэль в одну большую комунну. Многие из руководства Батальона, члены партии Поалей Цион, стали коммунистами и членами ПКП.
Руководство а-Шомер видели в Батальоне альтернативу партии Ахдут а-Авода, где их вытесняли новоиспеченные функционеры из Гистадрута. Они стали готовить молодежь Батальона как будущую армию будущего государства.
Лукачер, как член а-Шомер, так же вошел в Батальон, и как один из старших товарищей стоял в его авнгарде. Вернувшись из Германии, он возглавил офицерскую школу в Тель Йосеф и в Рамат Рахель. 

Создание такой школы в те времена, когда основная борьба Батальона была борьба с нищетой, было идеей невероятно дерзкой. Ее существоваие хранили в тайне не только от британцев и арабов, но и от руководства Гистадрута. Иосиф Меламуд, один из воспитанников школы вспоминал: 

"Я был кадетом офицерской школы в Тель Йосеф. Это хранилось в глубокой тайне, так как англичане правили страной. Из-за секретности, я отдалился от друзей, члены кибуца тоже не знали, что происходит, но чувствовали, что лучше не задавать много вопросов. Часть дня мы работали, часть дня тренировались. В школу меня привел Иосиф Харит. 

Каким-то вечером, когда я шел в столовую "наткнулся" на меня какбы случайно и сказал: "Тебе не повредит на это раз пропустить ужин, пошли погуляем. Мы пошли в поле. Вечерело. Осень. Как сейчас помню этот запах вспаханной земли и глыбы, на которые мы наткнулись. Когда отдалились от кибуца, он сказал: "Смотри, Хагана недостаточно действует. Нужно сделать больше, создать боевую органзацию, много тренироваться". 

Он много говорил о политической ситуации и о связях с арабами. Наша организация утверждала, что нужно взаимодействовать вместе  с арабами против англичан. Это принципиальная разница между нами и Хаганой, мы знали, что не сможем изгнать отсюда арабов. Лукачер был нашим главным инструктором, он был красив, талантлив и харизматичен. Проблема была в том, что, учась в Германии, он стал коммунистом. Он не скрывал своих взглядов. Он был превосходным инструктором, никогда не боялся сам, и привил нам это качество"

Пинхас Шнеурсон тоже добавил воспоминания об этой школе:

Первые курсы для командиров «Хаганы» прошли в Тель-Йосефе в сентябре 1924 г. Основными инструкторами были два офицера, служившие в австрийской армии, и именно Исраэль Шохат организовал их прибытие в Эрец Исраэль, пока мы были в Европе.

В этом курсе, как и в тех, что проходили потом, приняли участие члены Батальона Труда, конечно, с ведома и одобрения батальонного комитета.

Второй курс командиров был также проведен в Тель-Йосефе зимой 1925 года, примерно через полтора года после окончания первого курса. Командовал им наш друг Йосеф Харит, который был одним из ветеранов еврейского батальона и был правой рукой Исраэля Шохата.

С возвращением Лукачера из Германии мы открыли курс для старших командиров «кибуца» в составе военной школы в Тель-Йосефе, где Лукачер был наставником вместе с Биньямином Бихманом и мной. Курс проходил в специальной хижине, построенной для этой цели за пределами хозяйства. Стажеры работали полдня и учились полдня. Мы провели три семестра, и каждый семестр продолжался около трех месяцев и насчитывал около двадцати человек, и уровень, на мой взгляд, был высоким. Особый вклад внес Лукачер, который, как уже упоминалось, почти год обучался у генерала в Германии. Мы учили топографию, тактику, стратегии и обращению с винтовкой, пистолетом, пистолетом-автоматом (образца Шмайсер) и ручной гранатой. Каждый инструктор распечатал материал для своих учеников на гектографе (копировальной машине). Днем и ночью мы тренировались в полевых условиях, в которых участвовали десятки бойцов батальона. Велись также боевые стрельбы несмотря на риск быть обнаруженными.

Неужели наша активная деятельность осталась незамеченной руководителями организации «Хагана»? Сейчас мы знаем, что нет, но они предпочли закрыть глаза, потому что Хагана еще не оправилась от серии неудач, которые случились в кровавых событиях 1921-1922 годов. Благодаря нашей деятельности в батальоне многие из его члены защищали еврейские поселения по всей стране и не только в сельской местности, но и в городах, таких как Иерусалим, Хайфа и пригороды Тель-Авива. «а-Кибуц» (или «Тайный Кибуц») действительно выполнял свою роль защитника батальона, который по праву носил имя Иосифа Трумпельдора.

Политическая борьба

Хотя Гистадрут был основан несколько месяцев позднее Батальона, все же Гистадрут стал занимать позиции официального руководства. Бен Гурион с самого начала видел в Батальоне вызов, попытку взять власть в свои руки. Особенно настораживало то, что ветераны а-Шомера из Кфар Гилади пользовались особым авторитетом в Батальоне и постоянно находились за кулисами происходящего. 

Исраэль Шохат не скрывал свои намерения. Он инициировал отправку Луки в Германию, организовал офицерскую школу. В 1926 году он организовал поездку в СССР с целью убедить руководство Коминтерна и СССР поддержать Батальон. В его планах были офицерские курсы для членов а-Кибуц, закупка оружия, выработка совместной стратегии. В делегацию входили Дов Мехонаи и Менахем Элькинд. И хотя, как казалось Шохату, его цели были достигнуты, поездка провалилась. Мехонаи решил остаться в Москве в медицинском университете, Элькинд сблизился с Евсекцией и решил способствовать созданию еврейской коммунны в Крыму. 

справа на лево: Исраэль Шохат, Дов Мехонаи, Менахем Элькинд, Менахем Штурман (не поехал)

В то время Тель Хай существовал как отдельное хозяйство и большинство его членов были из Ахдут а-Авода, а Кфар-Гилади это Поалей Цион. Тель Хай переживал тяжелые времена и как отдельное хозяйство был абсолютно неэффективен. В ПИКА, (Палестинская Израэлитская Колонистская Ассоциация), которой принадлежали земли верхней Галилеи было принято решение объединить Тель Хай с Кфар Гилади. Гистадрут увидел в этом объединении удар по позициям Ахдут а-Авода. Александр Зайд, который еще раньше ушел из Кфар Гилади по личным причинам, теперь должен был оставить Тель Хай. Вот тогда он раскрыл существование тайной военной организации а-Кибуц. Это стало потрясением для Гистадрута, но еще большим потрясением это стало для Батальона. 

Официальное руководство готовилось вывести Батальон из Сионистской организации и ожидала путч.  Чтобы снять с себя обвинения Батальон согласился на "суд". "Суд" проходил в атмосфере секретности, согласно традиции революционеров, которая не была чужда как Шохатам, так и Бен-Гуриону. Но это был бой без перчаток.

В аргументах Бен-Гуриона против  «а-Кибуц» упор делался на опасные революционные тенденции, которые движили им, и не соответствовали целям сионистского рабочего движения.

В качестве яркого примера существования вооруженного подполья внутри Батальона он

представил откровение о себе. Бен-Гурион утверждал, что люди а-Кибуц сплели вокруг него целую сеть слухов и клеветы.

Так, например, Бен-Гуриона обвинили, будто это он распространял слухи о том что а-Кибуц замешан в убийстве де Хаана, и таким образом выставили его провокатором. (В революционных кругах известно какой приговор должен ожидать провокатора). Когда Бен-Гурион вмешался в присоединение Тель Хая к Кфар-Гилади, один из членов спора недвусмысленно угрожал убрать Бен-Гуриона. Бен-Гурион не присутствовал там лично, но об этом свидетельствовал Ицхак Бен Цви, находившийся тогда непосредственно в Кфар-Гилади.

запись свидетельства Бен-Гуриона, сделання Ицхаком Бен Цви. כ"ג Кфар Гилади, ד"ה де Хаан, א-ן Элькинд, י"ש Исраэль Шохат.

Бен-Гурион так же обвинил Батальон и а-Кибуц в присвоении средств, полученных от экспроприации, в воровстве оружия, которое Хагана и люди а-Шомер перебрасывали из Австрии через Бейрут и Кфар-Гилади в подмандатную Палестину. представитель Батальона опроверг все обвинения, назвав их слухами, источник которых находится в британском департаменте расследований. Обвинения Бен-Гуриона в подготовке покушения на него были названы обманным шагом. В то же время обвинили Хагану и Гистадрут в проволочке, порой намеренной, чисто из соображений политической борьбы, которая сорала ряд готовящихся операций, а так же подвергла опасности граждан. Комиссия пришла к выводам, что существует а-Кибуц, что Шохат ездил за спиной у официального руководства в Москву, что часть денег пошла на нужды Кфар-Гилади. 

Выводы комиссии не произвели потрясения в обществе, поскольку в Батальоне уже произошел раскол. В результате этого раскола все достижения Шохата в Москве были сведены на нет, а через полтора года в СССР была прекращена легальная деятельность Поалей Цион. Батальон, оставшийся без средств, существовавший в основном за счет энтузиазма своих членов распался.

Раскол

Раскрытие тайны "а-Кибуц" стало ударом для многих гдудников. Члены Батальона более правых взглядов обвиняли руководство, что те использовали Батальон для достижения целей, несоответствующих сионистским идеям. В декабре 1926 года в Тель Йосеф собрался совет Батальона. За изгнание коммунистов проголосовали 292 члена совета, против - 195. В 1927 году Батальон раскололся на две части - Батальон и Батальон левый. Лука был первым, кто был исключен из рядов Батальона. 

"Так случилось, что главный инструктор военной академии Тель Йосеф предал сионистскую идею и не скрывал своих убеждений не только от Шохата, но и от других товарищей по Батальону", писал Йегуда Эрез в "Книге Хаганы". "Мы знаем как сильно было влияние командира и главного инструктора на своих воспитанников в те времена, и Лукачер не мог выступать перед молодежью, которая его знала уже многие годы, как "иностранный эксперт" мнение которого можно принять, а можно и не принять. Его обаяния, высокого положения и умения убеждать было достаточно, чтобы впрыснуть яд предательства в сердца воспитанников".  

Часть левого крыла, "фракции", как её называли в Батальоне, разочаровалась в Эрец Исраэль и решила отправиться назад, в Россию, чтобы там создать свою комунну. Это были сто пятьдесят человек, которых возглавлял Менахем Элькинд.

Письмо в Коминтерн с просьбой разрешить построить комунну в СССР

Они организовали кибуц в Крыму "Войо Ново" - Новый путь. Название было дано на эсперанто - идиш многие коммунары не знали, а иврит запретила Евсекция. Кибуц добился успехов, и до начала 30-х члены фракции продолжали присоединяться к нему. Коллектив рос и получал одобряющие рецензии центральной советской прссы. Но национальный состав мешал коммунистическим властям. Насильно кибуц был преобразован в колхоз "Дружба народов" и к нему прикрепили украинцев, татар и русских, жителей этих мест. Дружба народов оказалась дружбой против евреев - большинство вынуждено было покинуть Крым. Для немногих это стало спасением, большинство погибли в сталинских чистках. Элькинд перебрался в Москву, где работал редактором газеты "Дер Эмес" (Правда). В 1938-м году его расстреляли по доносу, за то, что сделал обрезание своему сыну. Во вторую мировую войну, когда немцы пришли в Крым, колхозники выдали им своих товарищей-евреев, в основном женщин и детей, и тех живьем сбросили в колодец, который пробурили коммунары в самом начале, когда основали кибуц. Интересно, что сам Лука, уже будучи тогда членом ПКП, отрицательно отнеся к шагу Элькинда и его товарищей. В письме к сослуживцу из конной полиции он писал:

"Я не из тех, кто присоединился к Элькинду. Мы уже пустили здесь корни. Вся та эпоха, та романтика, атмосфера весны скрепила нас с этой землей".

После отъезда фракционеров левое крыло Батальона ослабло и Лукачер перебрался в Тель Авив. Теперь уже как член ПКП.

ПКП (Палестинише Коммунистише Партэй)

"Тут место вспомнть Лукачера, человека "Хаганы", выпускник Герцлии и член кибуца Кфар Гилади. "Хагана" возлагала на него много надежд, позволила ему выучить арабский язык, послала его учиться в военной академии в Берлин. (Нахман Лист не знал истинных обстоятельств учебы и деятельности Луки в Батальоне) Лукачер обрел широкие военные знания и впитал в себя "левизну" той атмосферы, которая царила в столице Германии в 20-е годы. С возвращением был среди тех, кто мечтал о перестроении союза с Британией в союз с СССР ради социалистической революции на Ближнем Востоке. В ПКП занимал особые должности, известные только ему, Даниелю (Авербуху) и Иосифу (Бергеру-Барзилаю). Парень был красивый, стройный, с тонкими чертами, смуглый и горящие глаза. Был чрезвычайно конспиративен, конспирация была у него в крови". - Нахман Лист, Прав был Коминтерн...

Кто были эти люди? Как говорил Нахман Лист, в своем вступлении в воспоминаниях "Прав был Коминтерн..." это были идеалисты, которые видели коммунизм не таким, какой он был, а таким, каким он должен был стать. Многие лидеры принимали участие в Октябрьской Революции, в Гражданской войне. Даниель, Лист и другие. Их мечта была освободить Ближний Восток от колониалистов и других эксплуататоров и создать союз трудящихся, как арабов, так и евреев. Начало было положено еще в 1919 году с созданием палестинской социалистической партией. Ее название на иврите (Мафас, Мифлага палестинит социалистит) дало несмываемую кличку ее членам - Мофасы. (нет никакой связи с персонажем известного мультфильма). В то же время еще существовала левая фракция Поалей Цион. правая ее часть объединилась в партию "Ахдут а-Авода" (в дальнейшем МАПАЙ). Левая фракция тяжело переживала раскол, часть ее выражала антисионистские настроения. Сионисты в их глазах были невольными пособниками империализма и колониализма. Они способствовали больше укреплению британцев, чем благосостоянию народных масс. прибывавшие новые репатрианты голодали, они были заняты на самых тяжелых работах, получали гроши и были самой обездоленной частью населения. Гистадрут, отказывался выступить против британских властей, боясь полного прекращения репатриации. взрыв был неминуем, и он разразился. На стройке дома Давид Шмуэль (угол Грузенберг и Алленби) рабочие объявили забастовку. Хозяева решили привести арабов, но тех не пустили. И тогда муниципалитет Тель Авива обратился с просьбой к британской полиции. Забастовка была жестоко подавлена. несколько рабочих попали в больницу, многие были арестованы. Это было чересчур даже для Гистадрута. Была объявлена всеобщая забастовка и был организован митинг во дворе гимназии Герцлия. 

Хотя Гистадрут и дал достойный ответ, доверие к нему было подорвано. Левое крыло Поалей Цион и Мафас объединились в одну партию. Название этой партии не случайно осталось на идиш. В те времена шла борьба за язык иврит, все новые сионистские структуры обращались к трудящимся на новом языке, который те не понимали. Это демонстрировало некую заносчивость. И лишь функционеры ПКП говорили с ними на идиш. Нет сомнений, что влияние ПКП на трудящихся могло бы стать сильнее чем влияние Гистадрута. Если бы не Ленин.

Идея коммунизма, мировой революции, достижение равноправия и братства трудящихся всех народов не имело бы смысла, если бы не было для этого одной мощной, мировой организации. Ею был Коминтерн. И ПКП, для достижения этой цели должна была стать его частью. Коминтерн же в свою очередь требовал от своих членов железной дисциплины под угрозой исключения. Являясь организацией мирового масштаба, Коминтерн не вдавался в ньюансы местных условий, порой не понимая их вообще. И ПКП для Коминтерна была проблемой. "Вы хотите достичь свободы для всех трудящихся? Но почему же тогда среди вас одни евреи, ведь евреи незначительное меньшинство (100 тысяч человек), причем поддерживаемое колониалистами? Вы не представляете широких масс, где среди вас арабские трудящиеся? Где арабские трудящиеся во главе партии? Ленинская резолюция по этому вопросу звучала еще резче:

Ярким примером обмана трудящихся масс угнетенной нации, произведенного соединенными усилиями империализма Антанты и буржуазии соответствующей нации, может служить палестинское предприятие сионистов, как и вообще сионизм, который, под видом создания еврейского государства в Палестине, отдает в жертву английской эксплуатации фактически арабское трудящееся население Палестины, где трудящиеся евреи составляют лишь незначительное меньшинство. В современной международной обстановке, кроме союза Советских республик, нет спасения зависимым и слабым нациям.

ТЕЗИСЫ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ И КОЛОНИАЛЬНОМУ ВОПРОСАМ, 1920г.

ПКП не была изгнана из Коминтерна, но перед ней было поставлено условие - арабизация. Это условие как проклятье нависла над руководством партии. 

Марксизм был скорее приемлем в Европе, в странах с крупными заводами и фабриками, где рабочие были лишены каких-либо производственных ресурсов и ощущали безысходность и угнетение. На Ближнем Востоке эта теория не подходила как модель самодостаточному укладу мелких хозяйств. За неимением марксистских арабов, руководители партии старались быть "святее папы римского" в вопросе отношений между евреями и арабами, и когда произошла сделка земель Изреэльской долины и переселение феллахов с их земель (земли были записаны на семью ливанских эффенди Сурсук, в османской империи была налоговая система, в результате которой хозяевами земель выступали эффенди, а феллахи обрабатывали их как наемные рабочие. Это был чисто формальный статус, чтобы облегчить феллахам оплату налогов. Фактически, оставшись без земли, феллах ломал свой уклад и многим это казалось катастрофой),  они выступили с таким заявлением в адрес сионстского руководства, что даже в Коминтерне решили, что ПКП перегнула палку. Разумеется, что после этого Гистадруту пришлось вывести из своих рядов ПКП. Таким образом члены ПКП оказались без каких либо источников заработка, ведь все проекты проходили через Гистадрут. Забегая вперед, нужно сказать что и в позиции к событиям 1929 года ПКП пришлось принять решение Коминтерна, что окончательно превратило их в предателей. 

В Тель Авиве Лука устраивается на работу на фабрику Менахема Эрбера. Неизвестно, знал ли Эрбер о взглядах Лукачера. Сам Менахем Эрбер был не просто соратником Жаботинского, он служил сержантом в 40-м батальоне (Батальон Эрец Исраэль) и в дальнейшем продвигал идею регулярной еврейской армии под британским началом. В 1927 году Эрбер стал главным командиром Бейтара в Эрец Исраэль. Эрбер послал Лукачера инструктировать арабов прокладывать трубы для полива на посадках цитрусовых в центре страны. Тогда же и Лука начал свою деятельность в рядах ПКП. 

Съезд командиров Бейтара. Менахем Эрбер справа от Жаботинского. Конец 20-х.

ПКП не была пушистой овечкой левых идеалистов. У ПКП были отряды, оружие, тайники. Всем этим занимался Лукачер. Он отвечал за тайные квартиры для эмиссаров из-за границы, а также для партийной верхушки в случае преследования или тайных встреч. За все это Лука не получал денег. Делал это на добровольной основе. Чтобы жить и прокормить семью, нужно было писать статьи. Для многих коммунистов это был единственный способ заработка, так как коммунисты бойкотировались в стране. 

Через какое-то время Лукачер снова перезжает - в Иерусалим, в "Зикарон Моше", квартал, построенный недалеко от Меа Шеарим. Рива устраивается сестрой в поликлинике. В сентябре рождается его второй сын. Как один из немногих членов ПКП, знающих арабский (большинство говорило на идиш), он развивает связи среди арабов и даже ездит по заданию Москвы в Каир, Бейрут и Дамаск. Когда Рива рожала, Лука был в Каире, а уже в октябре - в Ливане, готовил друзских повстанцев Султана эль-Атраша. Используя свои связи, он докладывал в Москву о всех контактах британцев с местными племенами. Но, как вспоминал Нахман Лист, позиция Коминтерна часто исходила из коньюктурных соображений Кремля и порой Коминтерн предавал своих товарищей и отказывал в помощи. Так случилось и с восстанием друзов, на которое ПКП возлагало особые надежды. Москва хотела укрепить отношения с Францией и оставила повстанцев без обещанного оружия. восстание было жестоко подавлено. 

Рива после родов вернулась в Тель Авив. Ей помогали знакомые со времен Батальона, чета Лихтхойз. Сам Ури Лихтхойз был среди делегации Элькинда в Крыму и встретил коммунаров в порту Одессы. Он кричал и уговаривал вернуться, но это было тщетно. Ури Лихтхойз вернулся в Эрец Исраэль. 

"Она жила в бараке, покрытым толем, с верандой и крышей на столбах. Работала на любой возможной работе - в основном на уборке домов." 

Август 1929 г.

События августа 1929 года достаточно известны, но одна из страниц не закрыта до сих пор и, как рана, не перестает болеть и порой кровоточить. Это позиция ПКП к этим событиям. В 1964 году в журнале Кешет, в статье "Ав 1929", Бергер-Барзилай дал подробное описание развития событий, оказавшихся роковыми не только для жертв того погрома, но и для тех, кто желал предотвратить его, присоединился к Хагане, но был оболган своими политическими противниками и в дальнейшем уничтожен своими единомышленниками. Тем не менее, в статьях, описывающих эти события или членов ПКП, связанных с ними, упоминалось, что ПКП перешла на сторону арабов. Поэтому необходимо сейчас осветить этот аспект еще раз.

Секритариат ПКП состоял из четырех человек - Вольф Авербух(Даниель), революционер с 15 лет, присоединился к Поалей Цион под влиянием своего брата Александра Хашина (Цви Авербух), воевал в царской армии, был в австрийском плену, в Эрец Исраэль с 1922 года. В том же году участвовал на съезде Гистадрута и выступил с резкой речью против Бен-Гуриона. С тех пор он находился в розыске и британские власти вынесли в его отношении приказ об изгнании, но в течении еще 8 лет Даниель умудрялся обмануть зоркое  око властей и неоднократно ездил в Москву и обратно. Во время описываемых событий он находился в Москве. Меир Куперман (Моше), уроженец Польши, так же как и Даниель пришел из Поалей Цион, был членом Мафас, в 1922 г. был избран в секретариат ПКП. Куперман ревностно придерживался линии партии и следил за выполнением всех ее решений. Он не участвовал в идеологических спорах, свято веря в непогрешимость руководства. Его полной противоположностью был Нахум Лещинский (Надав). Лещинский был из состоятельной семьи, получил хорошее образование, денно и нощно изучал работы Ленина. С самого начала участвовал в спорах чтобы определить линию партии. В 1926 г. был избран в секретариат и находился там до иפгнания в 1930-году. Бергер-Барзилай (настоящее имя Ицхак Железняк) (Йосеф) был уроженец Кракова и член оганизации "а-Шомер а-Цаир". В 16 лет он репатриировался в Эрец Исраэль, работал на строительстве дорог. Йосеф стоял у истоков ПКП, создавал компартию в Ливане, работал в Коминтерне. 

Отношения между ПКП и Коминтерном были обусловлены ленинской резолюцией и поэтому у ПКП не было равных прав в Коминтерне. Это очень мешало руководству партии и в марте 1929 года состоялась встреча между Сталиным и Бергером-Барзилаем, в результате которой Сталин решил пересмотреть свое отношение к ПКП, отправив в Иерусалим своего эмиссара, задача которго была проверить условия работы партии и ее членов. Эмиссар, бывший глава ЧКП Богумил Самараль. История визита эимссара хранилась в секрете, буквально до изложения этих событий в 1964 году в журнале Кешет в статье "Ав 1929". Коспирацией ПКП в то время занимался Лукачер. Стратегия Луки было "минимум передвижений". Он поселил членов секретариата партии (ЦК), находящихся в розыске британской полиции, вблизи друг от друга в арабской деревне Бейт-Цафафа, там же находился печатный станок. 

Сообщение шло через людей Луки, встречи проходили под покровом ночи. Самараль был поселен в греческой колонии, за железной дорогой и по ночам его перевозили интервьюировать членов секретариата. Эмиссар переводил все свои беседы в стенограмму и в разговоре с Бергером-Барзилаем отметил, что в партии идейная подкованность и агитационная работа на лучшем уровне чем в других, известных ему партиях. 

В ночь на 23 августа секретариат собрался на квартире Бергера-Барзилая, чтобы выпустить листовку, призывавшую арабов и евреев объединиться в борьбе с британским колониализмом и империализмом. 

Наутро, выработав окончательный текст листовки, члены секретариата разошлись по конспиративным квартирам. Однако уже через короткое время были видны группы вооруженных феллахов. Хозяин дома пришел к Бергеру-Барзилаю, с уверениями, что местная молодежь не идет на демонстрацию, и тот может чувствовать себя под защитой. Прибежал человек, отвечавший за печетный станок, он доложил о том, что феллахи увидели его, и послали в его адрес угрозы. Через несколько часов прибыл человек Луки и сообщил: "Началось". Он рассказал о погромах, об убитых, о первых раненых поступивших в больницы, о бездействии британской полиции. Пока он говорил подошли остальные члены секретариата. Лещинский предложил выйти с заявлением и разослать листовки. Бергер-Барзилай заметил, что еще не разослано утреннее заявление. Напряжение росло и ждали новостей. Куперман пошел в город. Самараль нервничал. "Понимаете, сказал он, что будет, если узнают, что в самый разгар погрома здесь находился представитель Коминтерна? Это непременно свяжут воедино! В этих событиях обвинят Коминтерн, а это недопустимо!" Куперман вернулся весь бледный. "Я там был и все видел. Зарезанные ножами, кровь, убитые, раненные. Их отвезли в Адасу... Это погром."

Хозяин дома тоже уже не был уверен, что сможет защитить своих гостей. Пришли работники печати. Они закопали печатный станок во дворе и быстро скрылись, в то время как в их доме уже были слышны голоса погромщиков. Пришло сообщение об организации самообороны и предложение присоединиться. У ПКП был тайник с оружием - несколько револьверов. Пока росло напряжение послышался шум моторов - это были грузовики Хаганы, Хагана организовала эвакуацию. Еще до наступления темноты секретариат ПКП передал сообщение товарищам в Иерусалиме: "Так как нависла опасность разбоя и резни, ПКП обязана присоединиться к Хагане". Были посланы люди к Ицхаку Бен-Цви, руководившему в это время Хаганой, с сообщением, что члены ПКП вместе с Хаганой готовы защищать еврейские кварталы. и для этой защиты тайный склад оружия ПКП передается Хагане. 

Между тем нужно было обезопасить эмиссара и его миссию. Самараль планировал встречи с арабскими лидерами, но в свете событий это не представлялось возможным. Было необходимо подготовить совместную резолюцию для Коминтерна. Эмиссар поддержал действия ПКП и в резолюции от себя дал особый акцент "вредоносного и разрушительного влияния клерикального фундамента в арабском национальном движении. Нужно отметить, что невозможны никакие соглашения с муфтием и его людьми". 

Через несколько дней вернулось затишье. Британцы увеличили гарнизон, прислали комиссию, расследовавшию события, как всегда, выставили виноватыми евреев и издали "Белую книгу". Но коммунистов ожидало кое что еще. В Берлине коммунистическая газета Rote Fahne опубликовала статью, которую тут же перепечатали в Палестине в газетах Хаарец, Давар и Доар Хайом. В этой статье был представлен погром в Эрец Исраэль как восстание феллахов против колониализма и империализма. Национальный конфликт был полностью проигнорирован. Эта статья была абсолютной противоположностью заявлению ПКП. Члены ПКП требовали от своего руководства отреагировать, но эмиссар еще не прибыл в Москву и не передал своего доклада. Преждевременное опровержение без одобрения Коминтерна могло повредить репутации партии. Было решено не реагировать, пока не будет решения Коминтерна. Если что, коммунисты Палестины не отвечают за статью в берлинской газете. Но было уже поздно. Единение, созданное под тенью погрома, распалось. На членов ПКП нападали, их изгоняли с рабочих мест, их обвиняли в предательстве. В дополнение к этому в прессу "просочился" секретный "черный список" людей, представляющих опасность британским властям. В этом списке вслед за муфтием и его соратниками шло руководство ПКП. Даниель сообщил из Москвы что Коминтерн придерживается позиции Rote Fahne. 

В дальнейшем Бергер-Барзилай раскрывает грязную кухню за резолюцией Коминтерна. После разгрома троцкистов - сторонников спонтанной мировой революции, Сталин взялся за правое крыло ВКП(б) - сторонников НЭП, противников индустриализации во главе которых стоял Бухарин. Один из козырей правых уклонистов было, что в Европе и в мире уже не наблюдается всплесков революционной борьбы. Бухарин сам обвинял Сталина в троцкизме, так как еще Троцкий был сторонником индустриализации. Троцкий видел в индустриализации укрепление позиций рабочего класса. Сталин, заменивший диктатуру пролетариата на диктатуру партии, видел в индустриализации укрепление собственных позиций как в партии, так и на международной арене. И было решено использовать погром в Эрец Исраэль в борьбе против Бухарина и его сторонников. Поэтому резолюция Коминтерна была однозначна и обязывала ПКП. Было принято решение видеть в событиях августа революционное восстание против империализма и колониализма и провести арабизацию ПКП. Взамен нынешнему руководству, которое переводилось в Москву, в Палестину присылали студентов КУТВ (Коммунистический Университет трудящихся Востока имени Сталина). Через пять лет, когда, после убийства Кирова, Сталин окончательно овладел властью в ВКП(б), руководство и другие функционеры и активисты ПКП, находившиеся в СССР были репрессированы и в большинстве случаев - убиты.

Партия в новом ее составе пробыла в состоянии комы до 1943-го года и потом самораспустилась с ликвидацией Коминтерна.

*    *    *

В то время Лукачер встретил товарища еще со времен а-Шомера в Иерусалиме. Лукачер выглядел жалко. Кальман дал ему 3 лиры и предупредил, что если встретит еще раз, убьет.

"В самый разгар погромов заявился Лукачер в Тель Хай", рассказывал Мендель Брановский. "Он рассказал, что прибыл из Ливана и просил разрешения переночевать. Товарищи заметили, что он пришел с территории враждебного племени бедуинов. Поскольку ходили слухи о том, что Лука призывал бедуинов в Галилее нападать на евреев, его выгнали и даже угрожали побоями". 

Еще один его товарищ из Батальона Труда рассказывал как встретил его в Иерусалиме.

"Лука выглядел плохо, я понял, что он уже несколько дней не ел, пригласил его в столовую. Перед тем, как расстались, Лука сказал: "В следующий раз, когда меня встретишь, не останавливайся. Не показывай, что ты со мной знаком. Из-за меня тебя могут убить." Лука, как и вся ПКП, были прокаженными в еврейском йешуве. 

Надо сказать, что многие коммунисты в Эрец Исраэль относились к этому решению Коминтерна, как к явлению временному. В те времена Сталин еще не укрепил свои позиции в партии и не был безусловным диктатором. Многие надеялись на его смещение. Вот что писал сам Лука своему брату Цви в том же 1929 :

"Сталин, точнее сталинизм, точнее Сталин и Г.П.У. …есть разница между Сталиным и Николаем с его охранкой. Над мужиком легко взять власть, говорят. Татары властвовали 400 лет над мужиком, семья Романовых притесняла мужика в России, а мужик страдал. А сейчас мужик покорился Сталину и его ГПУ, но конец Сталина будет таким же, как у Чингиз Хана и Романовых".

Отъезд

В 1930-м британцы арестовали его и приговорили к одному году тюремного заключения после которого Лукачер оставил Эрец Исраэль и перебрался в Европу. 4 сентября 1931 года он уже был в Москве. Немногим позже к нему присоединились Рива, Гидеон и Давид. Рива хотела взять и Дана, но Моше не позволил. И тем не менее Дан пришел попрощаться с матерью. 

"Я помню день, когда сопровождал маму в Хайфский порт. Мы выехали из Иерусалима. В тот день Лука надел странную шляпу австралийского типа, и я обратил внимание, что он всем пожал руки, а с некоторыми целовался. Помню и маму с двумя детьми. Всю дорогу мы обсуждали, подниматься ли на борт корабля. Мой отец, Моше Элиович, приехал за мной, заставил меня поцеловаться со всеми". 

В Москве произошла неожиданная встреча с товарищами из Батальона, в то время в Войо Ново уже произошли изменения и многие коммунары покинули ее и перебрались в Москву. 

Кто убил Арлозорова?

Лукачер жил в Москве. Теперь он Эдин Хариби. По различным заданиям посылали Луку в Европу - в Польшу, Германию, Фрнцию, Бельгию. В Варшаве он снова встретился со своим старым соратником из а-Шомера, с Пинхасом Шнеурсоном. Последний рассказывал: 

"Как-то вечером, на мосту я встретил хорошо одетого молодого человека, он посмотрел мне вслед и пошел за мной. Он догнал меня и спросил на иврите, как здоровье? Тогда я узнал в нем Луку. 

Мы зашли в ресторан, я был полон волнения и тревоги. Я предполагал, что Лука был послан с не совсем "кашерной" миссией и опасался, что польская тайная полиция может за ним следить. И все же я не мог с ним расстаться. Это снова был тот Лука, которого все любили. Он со слезами говорил как тоскует по Эрец Исраэль, как надеется и мечтает снова увидеть товарищей. Спрашивал, что нового в Эрец Исраэль."

Но и в Эрец Исраэль о нем вспомнили. 16 июня 1933 года на тельавивском пляже был убит Хаим Арлозоров, глава политического отдела Сохнута. Описание, переданное Симой Арлозоров соответствовало облику Лукачера. Давид Тидхар, расследовавший убийство вспоминает: "С первого момента я подумал про Иерахмиэля Лукачера, того, что убил Тауфика Бея. Арлозоров, как и Тауфик Бей, был убит в лицо, после короткого обмена фразами. Оружием был револьвер."

Мог ли Лукачер убить Арлозорова? У него было алиби - в это время Лука преподавал в Коммунистическом Университете Трудящихся Востока имени И. В. Сталина (КУТВ). Версия, что Арлозорова могли убить коммунисты появилась в книге "Красные в Эрец-Исраэль" Шмуэля Дотана, а также в художественном романе Амнона Лорда "Дело Лукачева". Тем не менее, эта тайна так и осталась нераскрытой.  

Смерть

Лука с семьей переехал в Феодосию, в Крым, управлять санаторием КУТВ. Время от времени его вызывали в Москву на определенное время. Его сын, Геннадий Хариби (Гидеон) в своих воспоминаниях упоминает поездку в Бурят-Монголию, из которой отец привез меховые унты и набор кинжалов. Лишь в 90-х, уже в Израиле, Рива открыла своим детям тайну: отца вызывали на секретную работу. Но этот вызов был другим - в марте 36-го Луке сообщили о закрытии санатория и вызвали в Москву для обсуждения дальнейшей работы в КУТВ. Из этой поездки Лука не вернулся.

Рива, оставив детей на попечении соседа, отправилась в Москву, на Лубянку. Там ждала ее страшная весть - ее муж арестован по 58-й статье - измена Родине. По этой статье не возвращались. Но Луке повезло - его осудили на пять лет за принадлежность организации "а-Шомер". В предъявленном обвинении ему вменялось сотрудничество с колониалистами и сионистами. Вернувшись, Рива через какое-то время собрала детей и семья переехала в Орел, к сестре. 

памятная плита на кладбище а-Шомер в Кфар Гилади

Интересно, что в то же время указана смерть Лукачера в книге "а-Шомер", но по другой причине. Советский разведчик и израильский военный историк Исраэль Бер в своей легенде упомянул Луку - в Интернациональной бригаде, в Испании. Там, по словам Исраэля погиб Лука во время обстрела с немецкого самолета. Но кто знает, может быть Исраэль Бер действительно знал Луку - из вышеупомянутого университета? Неожиданная встреча между соратниками произошла за полярным кругом. Ицхак Бергер-Барзилай встретил его в Норильлаге. "У него не было зубов, и он выглядел сломленным как физически, так и духовно".  Луку освободили в апреле 1941-го. Какое-то время он пробыл в Норильске, потом в Вольске, а в конце июля ему разрешили поселиться в поселке "Георгиевск" в Ставропольском крае. В середине августа его семья покинула Орел, который регулярно бомбили немцы, и присоединилась к нему. Его сын Гидеон (Генадий) вспоминал:

Нас встретил папа, и мы впервые увидели его после пятилетней разлуки. Удивительно было то, что папа выглядел моложавым красивым мужчиной, не потерявшим внешний шарм. Он по-прежнему носил одежду с каким-то шиком. Мне было почти 14 лет, и я уже кое-что понимал. Волосы на голове отца смоляные, почти без седины. Это был по-прежнему энергичный и порывистый человек, правда, совершенно больной. Однако он этого не показывал. В результате цинги он лишился зубов, и наши посылки его не спасли. Он носил вставные протезы, мучился сильнейшим ревматизмом, кости у него постоянно трещали при сгибании ног, колени издавали громкий звук, плюс ко всему — порок сердца. Все это он заработал на лесоповале, в рудниках. Только на Норильском никелевом комбинате он работал механиком цеха. Несмотря на физическое состояние, папа не потерял присутствия духа и волю. По-прежнему был малоразговорчивым, ничего не рассказывал о лагерях. Самым тяжелым моментом для меня и брата было привыкание к папе. Налаживание родственной близости. У меня еще как-то лучше получалось, быстрее нашлись точки соприкосновения. Наверное, из-за того что я был более добродушным парнем. У Вити(Давид), сдержанного, характером в отца, это происходило гораздо тяжелее. Наверное, и возраст имел значение. Вите уже почти стукнуло 17 лет. Я заметил, что и у мамы не так просто складывались отношения с папой. Она тоже была замкнута, не очень весела. Теперь я понимаю, что в ней сидела сильная обида за все, что пришлось пережить. Высокая идейность папы обернулась тяжелейшими условиями жизни. 

Воспоминания Геннадия Хариби опубликованы в альманахе "Еврейская старина". Это воспоминания его детства и детства многих других его сверстников. Воспоминания о непростой эпохе 30-х - 40-х, чисток и войны. Эти воспоминания очень четки и подробны, они представляют сами по себе ценность для исследователя того периода и заслуживают целого романа. 

Возможно, конец мог быть другим. Фронт приближался к северному Кавказу и Луку пригласили в горком партии. Там ему предложили организацию партизанского движения. Возможно, знали о его подпольной работе в ПКП, но Лукачер отказался. 

25 февраля 1942 года папе пришла повестка из военкомата, и он был призван в Красную Армию, несмотря на порок сердца, ревматизм, отсутствие зубов и возраст 44 года. Положение на фронтах было аховое, и в прифронтовой полосе брали всех. Папа тут же уволился с завода, и в первых числах марта мы проводили его на вокзал. Там мы увидели мужчин разного возраста: и молодых, и таких, как папа. Началась посадка в вагоны. Мы попрощались с отцом. Нам было очень тяжело. После стольких лет разлуки опять расставание. На вокзале узнали, что поезд направляется на сборный пункт, где будет формироваться воинская часть. Папа, несмотря на пятилетнюю отсидку, остался идейным человеком и перед посадкой в вагон сказал: «Не пожалею жизни в борьбе с фашизмом».

Его жена Рива помнила это иначе. Последнее, что услышала Рива от своего мужа, были слова: "Ради такого коммунизма не стоило воевать". 

В его последнем письме он написал, что их дислоцируют. Куда? Неизвестно. Больше вестей не было. Немцы наступали, и нужно было эвакуироваться. Вот как это вспоминал Геннадий:

Мы пошли на восток. Слава богу, знали, в какую сторону идти. Поклажа оказалась большой. В первые часы мы этого не почувствовали. Шагали бодро, с хорошим настроением по грунтовой дороге, пролегающей по степи. Шли уже несколько часов. Стало вечереть. Посмотрели в сторону Георгиевска, а он был окутан пламенем, наверное, шла бомбежка. Мы шагали одни...Смелые мы были ребята. Тон задавала наша замечательная мама. Вот что значит пройти героическую школу с отрядом Иосифа Трумпельдора в 1918 году. Вот что значит пройти школу жизни в Палестине. Вот что значит выйти победительницей в борьбе за существование, когда осталась одна с двумя сыновьями после ареста мужа.

Рива перебралась в Свердловск. Там она получила известие о том, что Лука погиб. Рива до 1962 года получала пенсию как вдова рядового. После реабилитации стала получать пенсию вдовы офицера. Сын Дан разыскал ее и дважды посещал свою мать и братьев во время хрущевской оттепели. 

Рива сама должна была посетить Израиль в 1967-м, но после шестидневной войны это стало невозможным.

Только в 1989 году Дан сумел привезти маму домой. На этот раз навсегда. Рива Лукачер-Хариби из дома Мишель похоронена среди своих товарищей на кладбище а-Шомер в Кфар-Гилади. Рядом с братской могилой, где покоятся Иосиф Трумпельдор и еще семь защитников Тель Хая.

В статье использовались фотографии из архивов Яд-Бен Цви "ישראל נגלית לעין", Википедии и Рады Бухман. Особое спасибо Раде Бухман в поиске материала.