Поэтесса Рахель назвала Хермон в своих стихах "дедушкой". Иногда в хорошую погоду можно увидеть заснеженную вершину с берегов озера Кинерет. Высота горы Хермон 2814 метров, высота вершины, находящейся с израильской стороны — 2240. Сегодня это национальный парк, почти каждую зиму открывающий лыжный сезон. На самом верху форпост – глаза страны.

В последний день Шестидневной войны, в полдень силы израильских войск встретились в районе Кунейтры, сомкнув в кольцо оставшиеся сирийские войска. Так началось беспорядочное и паническое бегство сирийского корпуса на Голанах, которым командовал Хафез Асад – будущий президент Сирии. В 18:00 война закончилась.

Определяя линию сопок как линию обороны, командование сразу поняло стратегическую важность форпоста на горе Хермон. На гору вылетели два вертолета, на одном из них бывший командующий ВВС, начальник оперативного отдела генштаба, будущий президент Израиля Эзер Вейцман. Спустившись с вертолета, Вейцман первым делом "пометил территорию". Определили местонахождение форпоста – там, где можно посадить вертолет.

Однако еще в течение двух лет форпост не строился — в основном по соображениям бюджета. Четверо солдат погибли за это время от гипотермии, участились вылазки террористов.

В 1969 г. все же началось строительство форпоста и дороги к нему. Это был огромный проект с многочисленными тоннельными переходами и комнатами на большой глубине. На форпосте должны были находиться персонал службы разведки численностью в 60 человек и взвод Голани, в который входили 12 человек, способный в случае нападения террористов дать отпор.

За две недели до праздника еврейского Нового года на форпост пришел новый командир. Вскоре он начал посылать сообщения в штаб о наращивании сирийских войск на протяжении границы. День за днем, час за часом. Командир форпоста попросил усилить охрану, однако ему отказали, обещая поддержку с воздуха. Так встретил форпост Судный день 1973-го. В полдень с форпоста послали доклад, что танки заводят двигатели, наутро – что снимают маскировку и начинают движение.

"Будьте начеку, — ответили из штаба, — возможны провокации".

Судный день. Пост. Уже прочли утреннюю молитву – шахарит — и начали дополнение – мосаф. В мосафе есть особенный пиют: "У-нетанэ токеф".

Об этом пиюте, который знают далеко не все наши читатели, следует рассказать отдельно.

* * *

В одиннадцатом веке на берегу реки Рейн, в городе, которому римляне дали имя Магенза, случилось то, что вместе с другими историями гонений нашего народа вошло в летопись еврейских трагедий. Еще в VII—IX веках рав Клонимус пришел в эти места и основал еврейскую общину. В XI веке местный епископ решил обратить главного раввина города в христианство, полагая, что все члены общины последуют за ним — таково было уважение к раву Амнону среди местных евреев. Епископ подверг раввина жестоким пыткам, но не в силах был сломить дух еврея. Приближался Судный день. От страшных пыток умирал рав Амнон. И тогда он попросил своих мучителей выполнить его последнюю просьбу.

"Отнесите меня в мою синагогу, я хочу прочитать молитву", — сказал он.

Поскольку сам он уже не мог передвигаться, палачи взяли его тело, принесли в синагогу и бросили в кресло – катедра де Моше, самое главное кресло в синагоге, отведенное главе общины. Окруженный ошеломленными молящимися, он прочитал молитву, которую ранее они не слышали. Он читал "У-нетанэ токеф":

"И утверждающий святость дня, страшного и ужасного,

В этот день возвысится царство Твое и утвердится трон Твой

И воистину воссядешь на нем.

Воистину Ты судья, видящий все.

Ты пишешь и ставишь печать, Ты считаешь и засчитываешь.

И вспоминаешь все забытое, и открываешь Книгу Памяти,

Из нее призовется каждый и в ней запечатлен будет.

И протрубят в великий рог, и услышан будет голос безмолвия,

И соберутся ангелы, во всеоружии и готовности

И скажут: Вот Судный день и армия Всевышнего готова

Ибо не удостоятся глаза твои увидеть этот суд.

И все, пришедшие в этот мир, пройдут перед Тобой,

И как пастух, проверяющий его стадо,

Ты проведешь их на свои места.

И проведешь, и посчитаешь, и назначишь, и определишь каждую живую душу.

И дашь каждому свой надел и вынесешь им приговор.

И в начале года будут написаны, и в Судный день запечатаны

Кто уйдет, и кто выздоровеет,

Кто будет жить, и кто умрет,

Кому конец, и кому нет.

Кто в воде, и кто в огне, кого мечом, и кто от зверей,

Кто от голода, и кто от жажды, кто от земли, и кто от чумы.

Кто от удавки, и кто от камней…"

Рав Амнон прочитал молитву и умер. В XVI веке молитва официально вошла в молитвенник Судного Дня.

* * *

Думали ли солдаты, находящиеся на форпосте в этот час, что эти слова о них самих?

В два часа дня с форпоста уже было видно начало войны – летящие фугасы оставляли в воздухе дымовые шлейфы.

Дымовая завеса, движение танков, крики в радиоприемнике. Несколько фугасов падают неподалеку. Командир действует согласно протоколу: все, кто не в должности спускаются вниз, голанчики (солдаты из Голани) на выходах из тоннелей, смотрящие занимают свои места, вниз посылаются два звена по два человека – двое к дороге, еще двое вниз, там стоит артиллерийская батарея. Они должны будут координировать действия.

В 14:45 четыре вертолета Ми-8 сирийских коммандос поднимаются на Хермон. Один разбивается, три высаживают бойцов. Солдаты, посланные на дорогу, видят вертолеты и коммандос и начинают бежать. Через три четверти часа они прибегут в Маджель Шамс, но сказать ничего не смогут – тотальный шок. Примерно через час начинается атака. Командир пытается связаться с артиллеристами, но безуспешно. Смотрящим дана команда спуститься. В 16:30 форпост Хермон теряет связь с внешним миром.

Прошел час, стемнело. По трубам, ведущим наружу еще просачивается свет. Слышно, как разговаривают сирийцы. Вдруг воздух потрясли взрывы – это сирийцы бросили гранаты в трубу. Внутрь войти боятся – может быть заминирован вход. А если весь форпост заминирован? Советские шефы дали четкое указание – сохранить форпост. Они придут и осмотрят всю аппаратуру. Поэтому надо брать измором.

От разрывов гранат несколько человек погибло, несколько ранено. Чтобы сирийцы не видели, куда кидать, командир приказывает выключить генератор.

Командир собирает внизу 42 человека.

"Помощи не будет, надо выбираться самим", — объясняет он.

Они разделяются на две группы. Первая выходит в 23:00. Если в течение часа все будет тихо, выйдет вторая. Командир еще не знал, что батарея уничтожена, а ее командир и два солдата взяты в плен.

Первая группа незаметно ползет в сторону батареи. Примерно полтора километра. Это занимает у них два с половиной часа. Увидев солдат, они им сигналят. Но это уже враги. Сирийцы открывают огонь – пятеро погибают на месте, семерым удается убежать. Проходит еще час, и выходит вторая группа. Но судьба ее страшна – плен. Лишь шестеро вернулись спустя долгие месяцы плена.

* * *

Семеро прибежали в Маджель Шамс и рассказали, что форпост жив, что там есть люди. Амир Дрори, командир Голани, принял решение любой ценой освободить и вернуть форпост. Он поднял три роты и два танка – все, что у него есть. Но сирийцы их уже ждали. Танк во главе колонны подорвался, движение застряло. Солдаты пошли в атаку. Но результат оказался весьма плачевным – 25 убитых, 110 раненых. Четверть всех сил. Дрори приказал отступить. С этого момента не было дня, чтобы Амир Дрори не шел в штаб, требуя смыть позор и вернуть Хермон. В конце концов, он получил обещание, что когда будем брать Хермон, это сделают "голанчики".

С 21-го по 22-е октября ЦАХАЛ решил провести последнюю операцию в войне Судного дня "на десерт". Такое она и получила название — "Операция "Десерт".

Необходимо было захватить Хермон. Вертолеты с десантниками, а также спецназ генерального штаба, которым командовал Йони Натаньягу, были посланы для захвата верхнего, сирийского форпоста. Никто не знал, что ждет там наши войска. На всякий случай взяли побольше черных мешков, чтобы не оставлять тела погибших. Но бой прошел быстро. Сирийцы, увидев нападавших, обратились в бегство. Лишь один боец погиб от пули снайпера.

Завоевав верхний форпост, спецназ укрепил позиции. Теперь израильский форпост был как на ладони. Сам форпост был пуст, сирийцы укрепились вокруг него. Сверху было видно каждого из них, их оружие, даже усы. Но взять Хермон должны ребята из Голани — это дело чести.

Как в начале войны солдаты форпоста были в первых рядах их самого страшного театра, так и сейчас десантники видели все. Но приказ есть приказ. И их сердца обливались кровью. 51-й батальон Голани начал свою атаку с тех мест, где был остановлен в первый раз. Ночь, перед ними гора, ничего не видно. Даже корягу или камень под ногой не заметишь. Порой корягой оказывался "калашников", поднимаешь неудачно и получаешь очередь. Сирийцев не видно. Ориентироваться можно лишь по вспышкам очередей, которые срезали их товарищей.

Падает командир Амир Дрори. Момент критический. Когда погибает командир, кажется, что все кончилось. Бой проигран, солдаты осиротели. Это как раз тот случай, когда проверяются все человеческие качества. Кто возьмет командование? Каким будет приказ? Помощник Дрори, Йоав Голан, поднял батальон. Еще несколько часов — и бой закончился, сирийцы сдались. Когда просветлело, начали собирать тела. Понадобилось 96 мешков. Сотни раненых. Такова цена победы, гордости и чести. Но героизм не был напрасным. Хермон был снова наш.

В войну Судного Дня киббуц Бейт-Хашита потерял одиннадцать парней. Киббуцники, ранее относившийся к Йом-Кипуру крайне негативно, поменяли свое отношение, превратив его в день памяти и покаяния.

А в 1991 г. Яир Розенблюм сочинил новую мелодию для молитвы "У-нетанэ токеф". Мелодию войны.

Бэйт а-ваад

 

В 1921 году британский министр колоний Уинстон Черчилль посетил Эрец Исраэль. Хотя целью его визита была встреча с эмиром Абдаллой и выполнение обязательств перед его отцом (нам это стоило отторжением заиорданской части Эрец Исраэль, превращением ее в Трансиорданию и созданием арабского легиона - самого серьезного врага Цахаля в войну за независимость), Черчилль все же нашел время, чтобы посетить Тель Авив. Говорят, Дизенгоф, глава комитета Тель Авива (мэрии тогда еще не было), приказал принести на бульвар Ротшильд, тогда еще довольно пустынный, эвкалипты и установить их там, чтобы впечатлить дорогого гостя зеленью молодого города. Но пара эвкалиптов упала, что привело к некоторому смущению. "Нужны корни. Без корней нет ни деревьев ни народа", с улыбкой сказал Черчилль.

На фотографии - Дизенгоф и Черчилль, за их спиной бэйт а-ваад. Это было самое первое сооружение в будущем городе, так как над ним возвышалась водонапорная башня, откуда должна была поступать вода в будущие дома. Под этой башней была маленькая комната, которая и называлась "Бэйт а-ваад", и где проходили заседания квартального комитета. Иногда не хватало места и заседания переносились в соседний дом - дом Меира Дизенгофа. В 1921 году это сооружение превратилось в просторное трехэтажное здание и 11 мая с его крыльца было провозглашено о том, что Тель Авив стал независимой муниципальной единицей - городом. Дом рос - в 1925 году добавилась пристройка пожарной охраны - первая пожарная станция в Эрец Исраэль, а в 1930-м и первая станция скорой помощи, которая превратилась позднее в Маген Давид Адом. Комплекс был разрушен в 1942 году, а в 1947-м на его месте был воздвигнут памятник основателям города.

Донна Грация

 

А может все началось еще в 16-м веке. Когда Беатрис Мендес де Луна, дочь насильно крещенных евреев из Испании, овдовев, решила вести дела мужа, Франческо БенБеништи Мендес, одного из самых богатых донов в Португалии. Ее благотворительность дала ей имя Донна Грация, именно так она вошла в историю. С усилением преследований инквизиции, Донна Грация с дочерью, сестрой и племянником бежала в Антверпен, где брат ее мужа Диего Мендес (Меир БенБеништи) владел банком. История жизни Беатрис достойна романа - ее сестра Брианда выходит замуж за Диего Мендеса и сестры становятся наследницами банка Мендес после смерти Диего. Сестра пытается отобрать все наследство себе и ее дочери и подает в суд в Венеции. Долгий процесс, в который была втянута вся знать Италии, разрешается в 1552 году и Донна Грация, ее дочь и племянник переезжают в Константинополь по приглашению султана Сулеймана Великолепного. В Османской Империи ее племянник Хуан Мигес становится приближенным султана и даже назначается правителем Наксоса, но в начале, он берет себе еврейское имя Дон Йосеф, проходит обряд обрезания и женится по еврейскому обычаю на дочери своей тети Донны Грации Анне Рейне. Семья Донны Грации становится одной из влиятельных семей в Османской Империи. Стараниями Дона Йосефа достигается мир между Речью Посполитой и османами и сам Дон Йосеф получает экслюзивное право на импорт вина и экспорт меда из Польши.

Сама же Донна Грация все больше приближается к своим корням. Еще будучи в Европе, она внесла свой вклад в возрождение еврейской жизни среди марранов - так называли насильно крещенных евреев. В Ферраре она издет Танах на ладино - языке евреев Сефарда (так евреи называли Испанию) и Библию для христиан с посвящением герцогу Феррары. В Османской Имерии она строит больницы, приюты, ешивы (религиозные школы) и синагоги. Самая известная - Ла Синьора - находится в городе Измир.

В 1555 году Папа Римский Павел IV издал буллу против "скрытых евреев". Через год в городе Анкона Папа приказал сжечь на кострах 24 крещенных евреев из Португалии по обвинению возвращения в иудизм (23 мужчины и одна женщина). В ответ Донна Грация организовала среди еврейских торговцев бойкот Анконы, так, что суда из Османской Империи и другие торговые суда, еврейские и связанные с банком БенБеништи, бойкотировали порт Анконы так что его значение в торговой жизни Европы сошло на нет. Говорят, что рынки Анконы опустели в те времена. Через какое-то время Папа умер, но Анкона так и не вернула себе свое место в международной торговле.

В 1561 году Донна Грация и Дон Йосеф арендовали за тысячу золотых дукатов земли Тверии для того, чтобы переселить туда евреев Европы. Сама Донна Грация тоже хотела поселиться в Тверии. Уже в 1565 году Пантелео де Авьеро, путешественник из Португалии отметил в своем дневнике -

"Я слышал от некоторых португальских евреев о португальской женщине, которая бежала из этого королевства с большим имуществом, которое дало ей огромную силу, влияние и знаменитость в этих странах, и о том, как она купила город Тверию ... и что следующим летом она приедет из Константинополя со всей своей семьей и теми, кто захочет пойти за ней чтобы поселиться в Тверии. Эта новость принесла большую радость всем евреям, живущим в Земле Израиля, потому что они считали, что с их поселением там должен прийти и Мессия."

В Тверии, что была в те времена заброшенной рыбацкой деревней началось оживление. Дон Йосеф послал своего приближенного Йосефа Бен Ардити строить дома и в 1564 году была отстроена крепостная стена. У Донны Грации была идея создать в Тверии производство шелка и шерсти, но в 1569 году прервалась ее жизнь, а через десять лет умер и Дон Йосеф.

Но жизнь в Тверии не прекратилась. Еще около ста лет потомки Донны Грации и каббалисты из Цфата поддерживали еврейскую жизнь в Тверии. В 1662 евреи покинули Тверию на почти 80 лет.

Самая знаменитая пекарня в Израиле

Самая знаменитая пекарня кондитерская в Израиле это Абулафия. Она находится в Яффо и ее самбуски и бурекасы приезжают отведать из самых удаленных концов страны. Принадлежит она арабской семье Абулафия. И хоть это арабская пекарня, она закрыта в Судный День и в Песах. Почему? Об этом история.

В 1740 году правитель Галилеи Дахер эль Омар решил обезопасить границы своей области, которым он управлял как маленьким королевством и построить крепости на его границах. Решение это было продиктовано тем, что край его процветал, а соседи правители завидовали и наговаривали на него султану в Константинополе. Среди таких крепостей была Тверия, рыболовецкое село, с когда-то пышной историей города. 200 лет назад Донна Грация выкупила эти земли для евреев, но те покинули Тверию. Мудрость правителя подсказала ему что если оказать другу неоценимую услугу, можно завоевать его безграничную преданность. И Дахер эль Омар обратился к раввину из Измира Хаиму Абулафие воссоздать жизнь в Тверии. Хаим Абулафия, потомок известной династии раввинов, уроженец Хеврона, с радостью принял предложение, и в благодарность оплатил строительство одной из 2 мечетей, что по сей день стоят в Тверии. Абулафия не подвел: когда правитель Дамаска собрался отобрать земли в Галилее у Дахера эль Омара, Хаим Абулафия узнал об этом и предупредил своего друга.

Так возродилась Тверия. Со временем к общине Абулафии присоединились и хасиды из Польши и город расцвел. Еврейский квартал оброс, как кольцом, мусульманским, а тот в свою очередь христианским. В 1886 году один из потомков Хаима Абулафии, Шломо Абулафия был приглашен препдавать иврит в школу в недавно созданном поселении, которому покровительствовал барон Эдмунд Ротшильд - в Ришон Лецион. Позже ему было суждено стать одним из основателей сначала Реховота, а потом и Тель Авива.

Семья Абулафии перебралась в Неве Цедек, рядом со школой "Альянс", где преподавал иврит. В его доме снимал мансарду Шмуэль Йосеф Агнон, описав ее в своем романе "Вчера-позавчера".

Однажды в его дом постучали. Это был арабский мальчик, он был одет в обноски, был голоден и просил милостыню. Мальчик был сиротой и бежал из дома, где его держали как раба. Семья Абулафии приняла ребенка в семью и растила как своего собственного. После смерти Шломо, мальчик покинул дом своих благодетелей, попросив об одном - он хотел носить имя семьи, которая его вырастила.

Масуд Абулафия открыл пекарню, которая обрела известность по всей стране. В своем завещании он запретил открывать пекарню в Песах и Судный день - в память о еврейской семье, которая ему помогла. Сегодня Абулафия - символ и доказательство того, что евреи и арабы могут жить вместе.

Х'алаке!

Когда изгнанные евреи из Испании прибыли на святую землю, они встретили здесь других евреев, которых назвали муста́рбим - живущие укладом местных жителей - арабов. Сегодня в Израиле известна лишь одна семья выходцев муста́рбим в Пкиине - семья Зинати, дом которых и синагога сохранились и являются неотъемлемой частью любой экскурсии в этой уникальной деревне, где скрывались в пещере 13 лет великий каббалист Шимон Бар Йохай со своим сыном и занимались тайной Торой. Господь заботясь о них дал им родник и рожковое дерево, плодами которого они питались. Говорят, именно в этой пещере была написана книга "Зоар" - самая первая книга Каббалы.

У муста́рбим сефардские евреи (Сефард - Испания) увидели и переняли традицию, которая разошлась по всему еврейскому миру и стала во многом и традицией светских евреев. Дело в том, что с самых древних времен самым опасным периодом в жизни людей были беременность, роды и первые годы жизни ребенка. И поскольку лишь малой части проблем находили медицинское объяснение, вокруг этого этапа в жизни семьи появилось множество традиций во всех народах. Например, было замечено, что больше в малом возрасте умирает мальчиков. И с целью обмануть Ангела Смерти мальчиков "маскировали" в девочек - одевали их в платья, делали девичьи прически. Три года считались достаточным возрастом чтобы "выйти из укрытия", когда ребенок уже достаточно окреп. И церемонией этого "выхода" была "Х'алаке" (или Эльх'алаке в Йемене) - первая стрижка! На самом деле это было бритье головы, но как радостная церемония, сопровождалась большим столом с угощениями для гостей, нарядной одеждой для ребенка и подарками.

Причем евреи брили своих детей, оставляя локоны на висках, как сказано: "Не стригите край пеат голов ваших кругом". В Йемене эти локоны назывались симо́ним (знаки, обозначавшие евреев). Каббалисты придали стрижке Х'алаке особый смысл, сравнив в гематрии математические значения слов פאה и אלהים, и получив одинаковое число! С развитием лурианской Каббалы и хасидизма Х'алаке распространилось по всему миру. В каждой семье хранились ножницы специально для х'алаке, а в подарок ребенок получал цицит - кисточку для талита (талеса), символизирующую 613 заповедей. В Эрец Исраэль проводить х'алаке было принято в праздник ЛаГ баОмер на могиле Шимона Бар Йохая, а так же в Иерусалиме на могиле Шимона праведника (Кевер Шимон а-Цадик). Однако можно было проводить х'алаке и в синагоге, по достижении трех лет ребенку. В странах Северной Африки было принято проводить х'алаке на могиле праведника.

Сегодня это традиция не только религиозная. Все больше светских евреев делают х'алаке своим детям, как на могилах праведников, особенно на горе Мерон, где находится могила Шимона Бар Йохая, так и у Стены Плача в Иерусалиме

Убийство расколовшее еврейское общество

 

В 1973 году основатели кибуца Ифат собрались и впервые раскрыли существование подпольной еврейской террористической ячейки в период с 1923 по 1927 год. Собрал их член кибуца Одед Арци. Он записал их свидетельства и через 9 лет опубликовал их в своей работе в журнале Катедра, несмотря на то, что обещал держать все в секрете.

Ячейка, о существовании которой до этого дня знали только 13 человек, хранилась в тайне даже от жен и детей, называлась «а-Миф'аль» (фабрика). Кульминационным моментом деятельности ячейки было убийство Яакова де Хаана, иерусалимского лидера ультраортодоксов и, возможно, величайшего борца с сионизмом. Спустя почти 50 лет стали известны подробности политического убийства, повлиявшего на наше общество на сто лет вперед. 

30 июня 1924 года Яаков де Хаан закончил вечернюю молитву в синагоге больницы Шаарей Цедек, которая тогда находилась на улице Яффо в Иерусалиме. После молитвы он остался, чтобы поговорить со своим другом доктором Волахом. В конце разговора де Хаан вышел через боковые ворота больницы, где к нему подошел мужчина и спросил, сколько сейчас времени. Когда де Хаан посмотрел на часы, мужчина вытащил пистолет, сделал три выстрела и скрылся. Де Хаан остался лежать, истекая кровью, и его убийца так и не был пойман.

Яаков Исраэль де Хаан

Де Хаан родился в конце 1881 года в религиозной еврейской семье, жившей в маленькой голландской деревне Смильде. В молодом возрасте он оставил свою семью и религиозные традиции, и начал самостоятельную карьеру, сначала в качестве учителя и юриста, а затем и в качестве журналиста. Его проживание в Амстердаме и богатая культурная жизнь, которая характеризовала Нидерланды на рубеже двадцатого века, открыли ему сокровища западной культуры. Там он также обнаружил свою гомосексуальную ориентацию. Его ориентация нашла свое воплощение и в его работах, в особенности в его романе "Трубы", описывавшего любовь между двумя студентами. Это породило скандал, который привел к его отчислению из школы, в которой он преподавал, и из газеты, в которой он писал.

Трубы. Издание 2006 года

Чтобы защитить свое доброе имя в буржуазном и консервативном обществе, в котором он жил, де Хаан женился в 1907 году на Иоганне ван Маарсевеен, христианке, которая была на девять лет старше его. Скорее всего отношения были не более чем платоническими, и они разошлись через 12 лет, хотя официально не разводились.

В 1912 году де Хаан предпринял путешествие в Россию, в рамках своей журналистской деятельности. Там он обнаружил всю жестокость режима по отношению к своим подданным в целом и к евреям в частности, и это приблизило его к иудаизму и сионизму. Три года спустя де Хаан опубликовал свою книгу «Еврейская песня». Книга подняла его авторитет в глазах еврейской общины Амстердама и та тепло приняла вернувшегося в лоно иудаизма еврейского поэта.

Де Хаан получил степень доктора права и начал преподавать в университете. После Декларации Бальфура и завоевания Палестины британцами, которые взяли на себя обязательство создать там национальный дом для еврейского народа, он решил эмигрировать в Палестину. В начале 1919 года де Хаан попрощался с десятками своих друзей и семьей на захватывающей церемонии на вокзале, завершившейся песней "Хатиква". К своему отъезду он уже опубликовал четыре книги прозы, пять книг стихов и сотни литературных статей и публикаций в местной прессе и даже спровоцировал скандалы. Это сделало де Хаана известным в кругах голландской интеллигенции.

Его переезд в Эрец Исраэль приветствовали с воодушевлением Вайцман и Жаботинский, Вайцман дал ему рекомендательное письмо, Жаботинский представлял его на своих лекциях. Сам де Хаан был представителем известной голландской газеты и начал преподавать право в Иерусалиме.

Многокультурный Иерусалим очаровал де Хаана. Он написал сотни заметок о повседневной жизни в Иерусалиме, о волшебной атмосфере субботы в городе, о евреях "старого йешува" всех стран исхода, о детях, говорящих на иврите, о группах молодежи, осваивающих земли и строящих новые кварталы, и о своих поездках в Хеврон, Беэр-Шеву и Ашдод в сопровождении своего друга Аделя Авида. Его статус иностранного журналиста также позволял ему общаться с  арабскими мальчиками. Свои противоречивые чувства де Хаан тоже старался выразить в стихах:

Кого желаю я, к кому тянусь,

Когда Иерусалим погружен в дрему?

Здесь, у Стены, быть может к Б-гу я стремлюсь,

Иль к марокканцу молодому?

(Рядом со Стеной Плача находился арабский квартал выходцев из Марокко Муграби ("западные" на арабском).

("Десять четверостиший любви к Сиону и любви к юношам", Де Хаан)

Но иллюзии скоро закончились. Де Хаан был разочарован тем, как встретили человека с его способностями в сионистском руководстве. Председатель комитета представителей, управлявшего тогда еврейским населением Палестины, принял его довольно холодно. Когда голландский поэт предложил свои услуги во имя строительства нации, наткнулся на холодный ответ: "Строить мы и сами можем, вы позаботьтесь чтобы в кассу поступали деньги" (Шломо Накдимон и Шауль Майзлиш "Де Хаан, первое политическое убийство в Израиле").

Де Хаан обратился в "Мизрахи", движение религиозных сионистов. Он занял место в руководстве движения, но и тут вскоре разочаровался.  "Идея сионизма красивая, но люди уродливые", писал он друзьям (Йегуда Меши Захав"Святой Де Хаан - первое убийство сионистов в Эрец Исраэль")

Возможно, у этой истории мог быть другой конец. Де Хаан уже был разочарован в идеалах и возможно, готов был вернуться в Голландию. Но тут произошел неожиданный поворот.

Британский мандат позволял представителям разных религий устанавливать свои автономные системы самоуправления. В Иерусалиме, где было наибольшее скопление евреев, главы общин во главе с сионистскими лидерами учредили «Главный городской комитет». Жители "старого йешува", выступавшие против сионизма как по религиозным, так и по политическим причинам, создали оппозиционную организацию под названием Городской ашкеназский совет. Вскоре после его создания некоторые из его основателей, особенно образованные из них, вышли из него, и он остался в руках ультраортодоксов, выступавших против сионизма. Наиболее видной фигурой во главе Городского ашкеназского совета был раввин Йосеф Хаим Зоненфельд,который стал религиозным и политическим лидером "старого йешува" во время Первой мировой войны.

Йосеф Хаим Зоненфельд

Раввин Зоненфельд также пытался убедить подмандатные власти признать ультраортодоксов, выступающих против сионизма, независимой группой, которая имеет право вести свою жизнь отдельно от остальных евреев. С этой целью необходимо было охарактеризовать Городской ашкеназский совет как политическую и социальную организацию с идеологией и мировоззрением, отличными от таковых в Главном городском комитете. Люди, которые до этого возглавляли организацию, были местными ультраортодоксальными активистами, чьи политические навыки не соответствовали амбициям раввина Зоненфельда, и встреча с де Хааном оказалась как нельзя кстати. Зоненфельд сумел убедить де Хаана стать его представителем. Де Хаан совершает поворот на сто восемьдесят градусов в своей идеологии и становится врагом общества номер один.

Интеграция Де Хаана в кругу ультраортодоксального иудаизма была быстрой. В отличие от нынешней ситуации, в то время в этот круг входила также небольшая группа немецких евреев, и наряду с их ревностными религиозными взглядами, они также были зажиточными, образованными и знакомыми с западными культурой и литературой. Ярким примером такой группы был доктор Моше (Мориц) Волах, основатель больницы Шаарей Цедек и ее главный врач, который "усыновил" де Хаана, ассимилированного европейского образованного человека, который покаялся и стал его близким другом.

Моше Волах

Де Хаан представлял городской ашкеназский совет в трех плоскостях. С юридической точки зрения он утверждал, что требование городского ашкеназского совета о том, чтобы его члены были членами отдельной политической группы, было выражением права ультраортодоксов на свободу религии, то есть на свободу от насильственного правления неверных сионистов. В качестве примера он привел тот факт, что большая часть еврейской общественности хотела, чтобы женщинам было предоставлено право голоса, на что ультраортодоксы не могли согласиться. Поскольку они были бы вынуждены подчиняться органам, представители которых бы избирались женщинами, это было бы явным нарушением религиозной свободы.

Де Хаан так же представлял ультраортодоксов в прессе. Как в местной, так и в международной, формируя определенное общественное мнение против сионистов и сионистского движения. В политической сфере он использовал все свои связи и возможные рычаги для достижения цели. В начале 1922 года де Хаан встретился с магнатом прессы Альфредом Хармсвортом, известным как лорд Нортклифф, который в то время имел огромное международное влияние. Нортклифф прибыл в Палестину во время кругосветного путешествия и встретился с представителями общин в стране. Ультраортодоксальная делегация представила ему политическое мировоззрение, отличное от политического мировоззрения руководства сионистского большинства, и тот опубликовал статью, в которой написал, что Декларация Бальфура была политической ошибкой.

Де Хаан знал, что одной из главных политических проблем, с которыми столкнулись в британцы, была проблема арабов. С одной стороны, они обещали Землю Израиля евреям, но с другой стороны, миллионы арабов выступили против этого, и конфронтация между ними и Британией была неизбежной. Де Хаан, понимавший британскую дилемму, считал, что для того, чтобы убедить британцев признать  Городской ашкеназский совет отдельным органом, он должен также продвигать отдельную внешнюю политику. С этой целью он встретился с арабскими лидерами и убеждал их, что настоящие евреи, то есть ультраортодоксы, возражают против национальных чаяний сионистов и что они готовы жить в мире даже при арабском правлении.

Ультраортодоксы действительно видели в сионизме проблему: они считали, что в среде сионистов есть носители опасных идей, таких как большевизм или независимость. Сионисты, по их мнению, могли возбудить волну насилия против всех евреев и навлечь на них изгнание или ограничения в свободах. Предпочитая интересы религиозные, такие как доступ к святым местам и строгий уклад в общине, они пренебрегали интересами национальными, не видя, или не желая видеть надвигающуюся катастрофу в Европе. Поэтому они с одобрением и воодушевлением отнеслись к деятельности де Хаана, критиковавшего идеалы сионизма, направленные на возрождение еврейского народа на пути к еврейскому государству, объявляя их националистическими.

Возможно, в ультраортодоксальной среде знали о человеческих слабостях своего представителя, но, учитывая его достижения и укрепление политического статуса своей общины, предпочитали молчать.

Деятельность де Хаана ставила под удар весь процесс, запущенный сионистами, делала их уязвимыми в переговорах с британцами, позволяла британцам отступить от Декларации Бальфура. Ненависть к нему, как к явной и немедленной угрозе росла. Студенты бойкотировали занятия. Газеты отказались его печатать. Более того, его отказались печатать еврейские газеты в Голландии. В скорости его уволили из школы в Иерусалиме, где он преподавал право. В статье для голландской газеты де Хаан писал:

"Против меня бастуют в юридической школе, потому что я пошел к лорду Нортклиффу в составе делегации без разрешения комитета представителей... Экстремисты проводят против меня политику террора: угрожают бойкотом, лишают средств, призывают к насилию, пишут статьи в газетах"

В мае 1924 года де Хаан получил письмо с угрозами о своей жизни, подписанное "Черной рукой". Хотя он проконсультировался с полицией, он не изменил своих обычаев и не прекратил свою политическую деятельность.

"Насколько прекрасен двадцать пятый день месяца, если тебя не убивают двадцать четвертого числа. И надо сказать: не в силу буквы. В нем так было написано: «Де Хаан! При этом сообщаю вам, что если вы не покинете нашу страну до 24-го числа месяца, будете пристрелены, как бездомный пес… черная рука ». И это мудрое и великодушное письмо, конечно же, написано на иврите, языке нашего национального возрождения."

("Собрание заметок о Иерусалиме 1919-1924 гг.", де Хаан)

Де Хаан продолжал вести двойную жизнь. Его поездки к эмирам и шейхам позволяли ему брать себе в попутчики арабских юношей. Знали ли ортодоксы о тайне де Хаана? За месяц до своей смерти де Хаан публикует в Голландии свои четверостишия с откровенно гомосексуальной лирикой. Скорее всего, они закрывали на это глаза. В январе 1924 года состоялась встреча де Хаана с эмиром Абдаллой, где была достигнута договоренность о том, что Абдалла берет под свою защиту ультраортодоксов. Зоненфельд и де Хаан декларировали, что ультроортодоксы не имеют ничего общего с сионистами. Политическая игра де Хаана привела к тому, что ультраортодоксы выглядели как равная сила на карте Палестины. Это играло на руку британцам, проводившим политику "разделяй и властвуй". В начале июля ультраортодоксы планировали вылететь в Лондон, хадатайствовать об отмене Декларации Бальфура. 

Еще в 1917 году в Одессе был организован еврейский отряд из 600 человек для защиты еврейской общины от погромов. В 1918-1919 годах был создан «Сионистский союз гимназистов» под руководством Элиягу Бен Хорина. Сам Бен Хорин восхищался лидером ревизионистов Зеевом Жаботинским и позже стал его личным секретарем. Йосеф Меши описывает Бен Хорина как «настоящего лидера, оказывающего магическое влияние на своих подчиненных. Он обладал невероятной выразительностью и убедительностью. Его невозможно победить в споре». Его соратников назвали «шестеркой», а позже, в Палестине, «Одесской группой». В шестерку также вошел Техоми, который был самым молодым в группе.

Элиягу Бен Хорин(справа) и Авраам Техоми(слева)

Авраам Техоми(Зильбер) родился в 1903 году и иммигрировал в Эрец Исраэль 20 лет спустя. Сойдя с корабля, он пешком отправился в Иерусалим, где жил в палатке. Он присоединился к Хагане и через два года стал командиром роты - должность, которую он также занимал во время описываемых событий. В 1929 г. назначен командиром Хаганы Иерусалима.

Элиягу Бен Хорин и его товарищи тоже эмигрировали в Эрец Исраэль. Они призвались сначала в "египетский батальон", а потом присоединились к "группе Шарон", которую вскоре возглавил и сам Бен Хорин. Внутри этой группы он создал секретную подпольную группу, действовавшую по образцу "Боевой Организации" эсеров. Она имела название "а-Миф'аль". 

Бен Хорин и его товарищи видели свой целью "завоевание языка" и "завоевание труда". Для достижения целей были оправданы все средства. Были проведены несколько акций. Для финансирования деятельности организации были нужны деньги. Член «а-Миф'аль» Авраам Коэн ездил в Трансиорданию, чтобы перевозить золото за  муку, произведенную на крупном мукомольном заводе, и хорошо знал детали передачи груза. Бен Хорин решил украсть это золото и послал Давида Хорана в Османский банк в Хайфе, чтобы встретить Коэна, с которым тот знаком не был, с описанием: «парень с блестящими глазами и черными вьющимися волосами».

Он должен был получить от него мешок с тесемкой. Смысл состоял в том, чтобы надеть мешок на голову черкесского чиновника, охранявшего золото в поезде, и усыпить его, а около поворота, где поезд должен был замедлить движение, выкинуть мешки из поезда через окно. Снаружи ждали трое членов группы. Все было сделано по плану, но "усыпители" несколько раз провалили задание.

План убить деХаана был принят в Нахалале, в хлеву, где работали Бен Хорин и его товарищи. Там были Бен Шахар, Зеэв Меши, Авраам Гиора, Авраам Техоми и Авраам Бен Зив. Решение было принято единогласно. Потом был брошен жребий, кто выполнит задание. Он выпал на Авраама Техоми и Зеэва Меши. В любом случае, должны были использовать револьвер Техоми, который был у него, как у командира Хаганы. 

В слежке за де Хааном выяснили, что каждый день в шесть вечера он молится в синагоге больницы Шаарей Цедек, и было решено его убить за день перед вылетом в Лондон. 

Больница Шаарей Цедек

Зеэв Меши рассказывал: "Мы провели весь день в Иерусалиме. Пообедали на Бен Йегуда. Техоми остался в кафе, а Меши пошел сделать "последнюю проверку". К вечеру вместе вошли в переулок за больницей, там где был боковой проход к синагоге. Де Хаан поровнялся с ними, поприветствовал, как это было принято, и вошел в синагогу. Меши занял позицию на углу переулка и улицы Агриппас (дорога Дир Ясин), а Техоми остался ждать у ворот. Когда де Хаан вышел, Меши поднял руку - это был сигнал, что все чисто и можно действовать. Техоми спросил у де Хаана: "Простите, который час?"

Корреспондент Daily Express написал после убийства: «Холодное исполнение этого акта и скорость, с которой убийца - или убийцы - исчезли в Старом городе Иерусалима, предполагают, что преступление было спланировано и совершено кем-то, кто рассчитал риски и хорошо знал о привычках жертвы».

Британцы оперативно реагировали на убийство. Были арестованы начальник еврейской полиции, Маня Шохат, журналист Бен Ишай. Ходили слухи что за убийством стоит Ицхак Бен Цви. Еврейский йешув, официально осуждая убийство, не скрывал облегчения. Пытаясь с компрометировать де Хаана, газета Доар Хайом напечатала такие его стихи:

Хоть жизнью сыт, и похотью я сыт,

Всегда стремиться буду насыщаться ими

И похотью, безумием гоним,

Я проклинаю Господа в Иерусалиме

Видя, как светское общество не только не потрясено страшным преступлением, но наоборот, радуется и глумится над жертвой, религиозные общины дрогнули. Это убийство как меч разрубило всякую надежду на диалог между новым йешувом и старым, ультраортодоксальным. 

Похороны де Хаана в Иерусалиме

Убийство журналиста, писателя и поэта де Хаана потрясло и европейские круги. Арнольд Цвейг посвятил ему свою книгу "Доктор Вриндт едет домой" (1931), вышедшею в русском переводе недавно под заголовком "Возвращение в Дамаск". 

Подполье просуществовало недолго. Пыл и восхищение его членов перед Бен Хорином остыли, и со временем он перебрался в Иерусалим и там стал редактором газеты "Доар хайом". Он не скрывал своих ревизионистких взглядов. В командовании Хаганы, опасаясь его влияния на командира Хаганы в Иерусалиме Авраама Техоми, решили сместить последнего. Техоми ушел из Хаганы не один. Он и его товарищи создали Иргун Бет, который потом превратился в Эцель (Иргун Цваи Леуми). 

Сегодня память о де Хаане хранят две группы. Ультраортодоксы, не отмечающие как правило дни персональной скорби, отмечают день его смерти. И гомосексуальные сообщества в Нидерландах, хранят его память как видного писателя и поэта, выразившего свои чувства в своих произведениях. Его стихи и проза переиздаются и в наше время. 

памятник де Хаану в Амстердаме

В подготовке статьи использовались материалы из википедии, порталов Сгула и Макор Ришон
 

Возмездие

1947 год. Хайфа, бульвар Эль Истакляль. Суккот, 6 утра. Еще только прокричал муэдзин свою шахаду и евреи все еще молятся в своих синагогах. В полицейском департаменте уже собираются люди - служащие, охранники, офицеры. Остановился грузовик. Охранник, заметивший его, махнул рукой и прокричал на арабском: "Проезжай, здесь нельзя стоять!" Последнее что он увидел, это как с грузовика скатывается огромная бочка...

Это были дни наполненные неизвестностью будущего и напряжением. Судьба Палестины решалась в ООН. Простые британцы уже готовились вернуться на родину, начальство устраивало приемы для арабской знати. В Лондоне ломали голову как сохранить за собой нефтепровод, шедший из Ирака и Трансиорданию в хайфский порт. Еще пара месяцев назад отгремела история повешения террористов ЭЦЕЛЬ. В роще рядом с Натанией террористы повесили в отместку двух сержантов. Как не старались британцы, фотографии этих повешенных сержантов попали в Лондон и во все газеты. Престиж страны, империи, как половая тряпка, валялся на пороге и о него вытирали ноги все кому не лень - сионисты с их требованиями, оппозиция, журналюги. 

После захвата заложников стало невозможно посещать рестораны и клубы. Движение было возможно только на броневиках группой солдат. Британские учреждения и базы превратились в крепости. По периметру были разбросаны концентрины и расставлены надолбы. Евреи называли эти крепости Бевинградами, по имени ненавистного им министра иностранных дел Эрнста Бевина. То ли они собирались заморить британцев голодом держа в бокале,  то ли разрушить, не оставляя камня на камне,  но название это не предвещало ничего хорошего. 

Британия, истощенная в войне, теряла колонии и друзей. Сейчас, на Ближнем Востоке ее единственными друзьями были арабы. Но и арабы пристально следили за своим союзником. Здесь понимают только силу, и ее нужно было демонстрировать. И поэтому каждый корабль с нелегалами эвакуировался с особой жестокостью и бескомпромисностью. Борьба с террором была жесткой. Еврейские кварталы и поселки то и дело погружались в комендантский час. Обыски и облавы стали рутиной. "Исход из Европы 1947" отправлен вместе с его беженцами в Гамбург, в страну где их убивали. Корабль "Аф-Ал-Пи" ("Не смотря ни на что") и 434 беженцев - на Кипр. По сопротивлявшимся открыли огонь. Живой огонь по тем, кто еще недавно ждал своей очереди в газовую камеру. Один убит, куча раненых. Британия демонстрировала свою мощь. Пусть приблизятся эти террористы, что они смогут сделать? Получат пулю...

В Бней Браке, в заброшенном доме во всю шла работа. С первого взгляда - гараж, починка грузовика. Но если присмотреться... Гиди, он же Амихай Фаглин, непревзойденный виртуоз террора готовил британцам очередной кошмар. 500 килограммов взрывчатки были помещены в огромный цилиндр,напоминающий бочку. По сторонам были приделаны тракторные покрышки.  Бомба должна была скатиться с грузовика, проскочить надолбы и концентрину и взорваться у стены здания. Чтобы она не могла катиться в обратную сторону соорудили зубчатые колеса, которые должны были застопорить бомбу, если ее остановят. Кабина грузовика также бронировалась, а в грузовой части возвышалось устройство, с которого должна была скатиться бомба. Операция получила кодовое название Гамб-Аф. 

После того, как все было водружено на грузовик, водителя снабдили документами перевозки стиральной машины. 28 сентября 1947 года грузовик в сопровождении мотоциклиста и машины с двумя бойцами выехал в Хайфу. Они остановились на отдаленной стоянке. Наутро, в 5:30, выехали в сторону порта. В 6:00 грузовик остановился возле полицейского участка. Водитель нажал на рычаг и бочка покатилась. Он услышал, как охранник что-то прокричал ему на арабском, нажал на газ и скрылся в сторону площади Хамра (сегодня площадь Парижа). Там грузовик был брошен, а водитель и бойцы скрылись на легковой машине в сторону Тель Авива. 

Удар был сокрушительным - 11 убитых, 52 раненых. Нижние этажи пострадали больше всего. Но самое главное - британцы поняли, что даже в бевинградах они уязвимы. Британцы уже были готовы возводить стены высотой в 8 метров, но через два месяца ООН провозгласил об окончании мандата. Британцы стали собирать чемоданы. 

Фотографии из Википедии и архива Яд Бен Цви.

О мандрагоре, бесплодии, и Иерусалиме.

 "Рувим пошел во время жатвы пшеницы, и нашел мандрагоровые яблоки в поле, и принес их Лии, матери своей."

Бытие 30 14.

Дуда (Мандрагора) - осеннее растение, которое можно наблюдать в Израиле. Его корни необычны и немного напоминают фигурки людей. В то же время длина корня может достигать до двух метров. В начале осени она распускает свои листья, широкие, мясистые и морщинистые. Листья Дуды ядовиты - так они защищаются от пасущихся животных. Яд Мандрагоры одновременно опасен и полезен. Он содержит атропин, применяющийся в фармацевтике. Но плоды Дуды можно есть, предварительно отварив, они напоминают ананас. Но нужно быть осторожным с этим плодом - его нужно варить чтобы нейтрализовать яд, и косточки все еще опасны.

Толстый корень дуда имеет своеобразную форму: иногда он напоминает фаллос, иногда младенца, а иногда мужчину или женщину. Зернистые плоды дуда содержат фосфор и светятся при правильном освещении, обычно в сумерках, на закате или на рассвете. Эти интересные особенности привели к тому, что на протяжении поколений растение ассоциировалось с различными религиозными, магическими и фольклорными верованиями.

Дуда в течение многих лет считалась добродетелью для зачатия и лечения бесплодия. Вероятно, это связано не с его ботаническими особенностями, а с формой его толстого корня, который иногда напоминает форму мужских гениталий. И использовали его не только бесплодные женщины. Плодовитые женщины также употребляли ядовитое растение, потому что считали, что оно поможет им родить сыновей мужского пола. Даже мужчины на Ближнем Востоке до сих пор носят веревку из плодов растения как талисман и как мужскую добродетель.

Дуда была известна не только из Пятикнижия, в греческих и римских источниках приписывают ей еще и качества афродизиака. На древнем Ближнем Востоке, а затем и в Европе распространилась вера в мандрагоров, злых духов в виде маленьких бородатых человечков, обитающих внутри растения.

Растение стало известно во всем мире как полудемоническое растение. Одно из арабских названий растения - Бад аль-Джин, что означает «грудные яйца» или «дьявольские яички». Согласно распространенному мнению, как только человек подходит к дудам и пытается их поднять, их корни потеют кровью и издают ужасные крики. Затем они убивают человека, выкорчевавшего растение.

Иосиф Флавий в своей книге Иудейские войны так описывает дуду:

"...Последний имеет огненно-красный цвет и по вечерам испускает от себя лучи; его очень трудно схватить, так как он как будто убегает из-под рук и только тогда остается в покое, когда его поливают уриной от женщины или ее месячной кровью. Но и тогда прикосновение к нему влечет за собой верную смерть, если его не несут таким образом, чтобы он свешивался с руки. Существует, впрочем, и другой безопасный способ для овладения этим корнем. Сначала его окапывают кругом до тех пор, пока только маленькая часть корня остается еще в земле, затем привязывают к нему собаку; когда последняя быстро устремляется за человеком, привязавшим ее, корень легко вырывается, но собака умирает на месте, как заместительная жертва за того, который хотел взять растение, а тогда его можно уносить без всяких опасений. Стоит, однако, подвергать себя опасности и трудиться над добыванием этого растения из-за присущего ему следующего свойства: так называемые демоны, т. е. духи злых людей, вселяющиеся в живущих и убивающие всех тех, которые остаются без помощи, немедленно изгоняются тем корнем, как только подносят его близко к больному."

С помощью манградоры изгоняли дьявола и привораживали, а Николло Макиавелли написал пьесу, посвященную мифическим свойствам дуды. Не обошла его вниманиием и Джоан Роулинг – с помощью этого цветка лечили тех, кто окаменел от взгляда Василска.

В 70-е годы 19-го века в Иерусалиме происходило оживление. Именно тогда и появилось в обиходе словосочетание "Старый город". Это потому что к западу от Нахалат аШив'а стали как грибы расти новые кварталы и мухтар города, видя происходящее, приказал прекратить запирать на ночь яффские ворота и провозгасил новые кварталы частью Иерусалима.

Один богатый человек из Брянска, Моше Граф и еще несколько подрядчиков решили построить большой квартал в 70 домов и назвать его "Бэйт Яаков" (Дом Иакова). 70 – столько их было, когда сыны Иакова перебрались в Египет, где их число выросло и стали они великим народом. Девизом нового общества стали слова из книги Йешаягу "Бэйт Яаков леху унелха"(О, дом Иакова! Придите, и будем ходить во свете Господнем). Это было в 1878 году, за 4 года до создания хорошо известной организации "БИЛУ". Квартал, сегодня часть квартала Макор Барух, так и не вырос до 70 домов, но начало было положено.

Севернее нового квартала Моше Граф купил землю и разбил на ней виноградник. В год шмиты (седьмой год, когда наделы не обрабатываются ип каждый может прийти и наслаждаться плодами земли) один из подрядчиков, Давид Фридланд из Режице (сегодня Резекне, Латвия), нашел в этом винограднике дудаим (манградору) и начал лечить людей. Он очень преуспел в своем новом деле. Хоть он и предостерегал людей от чрезмерного использования лекарства одна пара пренебрегла наставлением и всю ночь танцевала в своей спальне, пока не собрала вокруг своего дома кучу соседей. Лишь через несколько дней они пришли в себя но конец оказался хорошим – через девять месяцев у них родился сын.

Успех был таким, что Фридланд решил помочь своим братьям в изгнании. Он отправился в Россию, где так же немало преуспел, однако в Вильнюсе случилось несчастье. Один из пациентов принял слишком большую дозу и ослеп. Фридланду не помогли его предостережения и оправдания, и, опасаясь гнева семьи пострадавшего, он бежал в Иерусалим и вернулся к строительному ремеслу.