Пять копеек о терроре.

Я помню, как в 90-м наши бойцы открыли огонь по арабам, бросавшим камни в праздник Суккот на молящихся у Западной Стены. Было убито 14 человек. Потом две недели арабы ходили с ножами и убивали людей на улицах. Тогда же и была убита Елена Рапп в Бат Яме. А может и не тогда, может чуть позже. Я это к тому, что эта статья может быть актуальна каждый день на протяжении всех этих 25 лет, а может и на протяжении почти семидесяти лет существования еврейского государства.

Это наша реальность, иногда накатывает волна, иногда отпускает. Но об одном надо помнить. Самая большая потеря - это потеря человеческого лица. Это когда мы начнем открывать огонь по людям только потому, что они вызывают подозрение. Это когда мы начнем отказывать людям в медицинской и другой помощи, только потому, что они выглядят подозрительно. Это когда мы начнем закрываться в домах, только из соображений безопасности. Это когда бывшие друзья станут врагами.

30 апреля 1956 г. погиб Рои, простой тель-авивский парень, проходивший службу в Нахаль Оз. Его провожал в последний путь Моше Даян. Вот его слова:

"Сегодня мы не будем предъявлять обвинений убийцам. Что нам с того, что обличим их глухую ненависть к нам? Восемь лет сидят они в лагерях беженцев в Газе, и на их глазах мы осваиваем земли и деревни, в которых жили они и их предки.

Не с арабов из Газы, а с самих себя мы спросим за пролитую кровь Рои. Как мы закрыли глаза и не увидели судьбу нашего поколения, со всей ее жестокостью? Разве забыто то, что эта группа молодых людей, сидящая в Нахаль Оз несет на своих плечах тяжелые ворота Газы?

С другой стороны пограничной борозды бушующее море ненависти и желания мести, ждущее, когда настанет тот день, когда спокойствие усыпит нашу бдительность, когда прислушаемся к посланникам лицемерия и притворства, призывающих нас сложить оружие.

К нам, и только к нам взывает кровь Рои с его истерзанного тела. Несмотря на тысячу клятв, что наша кровь не протечет напрасно, вчера мы снова расслабились и доверились.

Сегодня мы сведем наши счеты с самими собой, мы поколение поселенцев, и без каски и пушечного жерла не сможем посадить дерево и построить дом. Не бойтесь увидеть ненависть, что заполнила жизни сотен тысяч окружающих нас арабов. Не опустим глаза, чтобы не ослабли наши руки. Это выпало нашему поколению. Это наш выбор – быть бдительными и вооруженными, сильными и упорными, ибо когда падет меч из наших рук, прервется наша жизнь.

Рои, юноша, пришедший из Тель Авива строить здесь свой дом у ворот Газы и стать нам стеной. Свет его сердца ослепил его, и он не увидел сверкания меча. Стремление к миру заглушило его, и он не услышал голос затаившегося убийцы. Тяжелы были ворота Газы для его плеч, и они свалили его."

Мечта сионистов была не в том, чтобы вернуться к святым местам и возродить традиции, утраченные две тысячи лет назад. Мы пришли сюда с одной целью – превратить еврейский народ из народа духовного, но рассеянного и неспособного за себя постоять, в народ живущий на своей земле, строящий свое государство. Народ политический и независимый, народ, равный среди равных себе других народов. Шестидневная война не являлась продолжением войны за независимость. Она была навязана нам, и в ее процессе мы достигли границ, в пределах которых мы могли за себя постоять. Трудно представить себе разворот событий войны Судного дня, начни арабские страны свое наступление с границ установленных в результате перемирия в 1949 г.

Сегодня наши киббуцы и мошавы утопают в зелени. Эта зелень восхищает глаз, свидетельствует об упорстве труда поселенцев, превративших пустыню в сад. Но не из тоски по европейскому ландшафту посадили эти сады основатели киббуцов. За этими деревьями укрылись они от арабских снайперов. Я пишу это для того, чтобы читатель понял и осознал: нет ничего само собой разумеющегося. Все выстрадано кровью, и цена еще не уплачена.

Мы вернулись к нашим святым местам, но это не было нашей изначальной целью. Потому, что самое святое для каждого еврея находится не на горе, где две тысячи лет назад Ирод построил Великий Храм и приносились в жертву животные. Самое святое для нас это наша страна, наше будущее и будущее наших детей. И смотря в будущее в стране, где живет шесть миллионов евреев и два миллиона арабов, единственным решением нашего конфликта мне видится сосуществование. Настоящий мир – это не бетонада, отделяющая Цур Бахер от еврейских кварталов. Настоящий мир – это когда евреи вечером соберутся в кафе в Рамалле или арабы в кафе в Тель Авиве. Настоящий мир, это когда в ЦАХАЛе будут служить плечом к плечу юноша из Бат Хефер и юноша из Ум Эль Фахема. Возможно пройдет сто лет. Возможно и меньше. Но, как сказал Моше Даян, это зависит от нас. От нас зависит мир, от нас зависит и война. Даже в сегодняшней ситуации надо помнить, какая конечная цель и исходить из этого. Мы никогда не добьемся мира, идя на уступки, но мы никогда не добьемся мира, если не будем уважать нашего противника. Тот факт, что он живет на этой земле, которую мы по праву называем нашей. Тот факт, что он тоже считает ее своей. Тот факт, что своими он видит и наши святыни. Как и мы, он открывает глаза каждое утро и прежде всего он видит своих детей, он думает о их будущем. Как и мы он мечтает. Мечтает о хорошей жизни. Наше будущее теперь принадлежит этой стране, ее не станет, и не станет нашего будущего, Европа вернется в средние века. И его будущее тоже. Мы приговорены историей жить и умирать вместе. 

Восстание сына.

Und wenn dein Vater zu dir spricht,

So hör ihn nicht, So hör ihn nicht!

В 965 году до н. э. на царский престол в Израиле воссел сын Давида Соломон. Он не попросил Бога дать ему богатство и славу, но только "премудрость и знание", чтобы "управлять сим народом… великим". Впоследствии Соломон "изрек… три тысячи притчей", как записано в книге Царств. Лишь некоторые из этих мудрых изречений записаны в библейской книге Притчей. Одна из них гласит: "Слушай, сын мой, наставление отца твоего и не отвергай завета матери твоей". В 1918 г. в журнале "Хаткуфа" в Варшаве появляются стихи. Эти стихи станут гимном нового движения, возникшего всего за пять лет до этого в Лемберге, столице Галиции, в Австро-венгерской империи.

Не слушай, сын, отца морали,

не внемли матери заветам,

Заветы руки нам сковали,

мораль отца не даст ответа.

Грядет гроза, гроза весны,

услышьте, что поют сыны!

Молодой страж, Хашомер Хацаир, бросал вызов. Это было принципиально новое молодежное движение, лозунгом которого были сионизм и социализм. Этот симбиоз был возведен почти в религиозный ранг. Стихи Давида Шимоновича, приведенные выше, писались и переписывались шрифтом священных книг. Такие ценности как коллектив, команда, отряд получали новое, духовное значение. В Европе отбирались группы, готовые репатриироваться в Эрец Исраэль. Репатриация в Палестину – это не просто взял и поехал. Это наивысшая честь, и только лучшие из лучших ее достойны. В 1920 г. недалеко от старой фермы Кинерет появляются барак и палатки. Бетания Илит.

Палатки Бетании Илит 

Отбираются 27 человек, четверо из них девушки. Вожатый группы – Меир Яари. Он не всегда был Яари. Меир Вальд родился в Галиции в 1897 г. и еще ребенком его привезли в Вену родители. В 17 лет он добровольцем пошел в австрийскую армию и служил в ней до самого конца войны. Теперь он присоединился к группе юнцов, таких же семнадцатилетних ребят, каким был и он, чтобы стать первым киббуцом движения в Палестине. Теперь он Яаари. Ему предстоит стать во главе движения Хашомер Хацаир в Палестине и лидером коммунистической партии МАПАМ. А пока он только вожатый, полный идеалов и идей. Идея Яари состояла в том, что лишь коллектив, сбросивший с себя всякую коросту личносности друг перед другом сможет привести к победе сионизма-социализма. Днем они были заняты на посадках деревьев и строительстве дороги, а вечером они собирались в круг, стояли и по очереди изливали душу коллективу. Все самое личное, самое интимное становилось теперь достоянием общества. Самоотречение здесь приобретало новый смысл. Это была своеобразная лаборатория душ. Яаари не просто приводил их к откровению. Он заставлял их выворачиваться наизнанку, как при рвоте, проходя через унижение и очищение.

Бетании не суждено было стать киббуцом. Эрнст Поляк, выходец из богатой семьи евреев из Зальцбурга не выдержал. На заре выстрел разбудил всех, и возле забора охранники нашли его бездыханное тело и маузер. Рядом лежала книга "Братья Карамазовы", открытая на главе "Великий инквизитор". Кто знает, с кем он его сравнивал. Там же была и записка: "Мне трудно переживать противоречия между желанием и претворением задуманного. Только сейчас, после долгих сомнений я чувствую себя достаточно сильным чтобы совершить поступок. Вы не знали и не могли знать, ведь я не был открыт перед вами. Я был скрытен. Не печальтесь. Меня надо было жалеть, когда я был жив. Все предатели. Все врали. Я не вижу больше надежды и оправдания этому миру. Не плачьте и не рыдайте. Напротив, смейтесь. Я был жертвой сил капитализма. Любви и чистоте места больше нет… Больше нет смысла."

Могила Эрнста Поляка - Натана Икара на кладбище Кинерет

В 80-х годах родственники Поляка решили осмотреть заново его могилу, так же находящуюся в Кинерете. Они обратили внимание, что та покрыта слоем штукатурки. Очистив ее, они увидели это. Рогатый Сатана с огромными черными, как два глубоких колодца, глазами, рука держит меч, комар, как ангел смерти – тот самый разносчик малярии, смертельной болезни, косившей поселенцев еще с конца прошлого века. Символ самоубийц был "комар отчаяния"(ятуш хайиуш). Все это говорило о состоянии души если не самого Эрнста, то его товарищей, тех, кто поставил ему этот памятник: Арье  Алвайля и Цви Сегаля.

Смерть стала частым гостем в Бетании. За короткий срок она унесла 16 человек. Кто умер от малярии и лихорадки, кто был убит бедуинами, двое покончили с собой. Группа распалась. Некоторые бежали и вернулись в Европу. Один из них, художник Арье Алвайль. Это единственный его рисунок, описывающий Бетанию. Странно, не правда ли? Со склона, где стоял лагерь, открывается захватывающий вид. На Кинерет, на Иорданскую долину, даже Тверию видно. И вот, гора и небо. Гора, небо и звезды. Одна из членов группы, Рахель Шапиро, вспоминала: "В Бетании мы копали ямы для оливковых деревьев и были близки к звездам. Не было места более близкого к звездам и более далекого от Земли Израиля чем Бетания Илит. Когда я это поняла, я спустилась с горы на дорогу."

Оставшиеся члены Бетании присоединились к рабочему батальону Шомрия в долине Акко, занятому строительством дороги. Этот батальон впоследствии и создал первый киббуц движения и первый киббуц в Изреэльской долине – Бэйт-Альфа. История, произошедшая в Бетании, грубым рубцом осталась в душе его членов.

Алвайль вернулся в Вену, там он всерьез занялся рисованием. В 1924 году он публикует серию работ – Серый замок. Возможно во многом именно Бетания оставила свою печать в его работах.

Серия работ художника Арье Алвайля "Серый замок"

Арье Алвайль вернулся в Палестину в 1926 году. Он посвятил себя рисованию. Он рисовал в Шфее, в Иерусалиме, в Изреэльской долине. Он жил в Тель Авиве и в Цфате. На этот раз как убежденный индивидуалист.

Прошло 40 с лишним лет. И ветераны-шмуцники (такое название получили члены движения от сокращения двух слов) вернулись в Бетанию. Отмечая пятидесятилетие движения, они воздвигли другую палатку – из железобетона. Она возвышается над склоном на высоту 3.80 метра и в ее стены втиснуты названия 73 киббуцов, созданных движением Хашомер Хацаир.

Дом, у которого поехала крыша.

Несмотря на весьма пышное прошлое, в начале девяностых годов бульвар Ротшильда находился в достаточно запущенном состоянии. Вид "легкой добычи" привлекал крупных хищников строительства. Место казалось оптимальным еще и потому, что на параллельной улице находится Биржа ценных бумаг. Муниципалитет, заинтересованный в реставрации зданий предложил строительным подрядчикам дополнительные льготы в строительстве взамен на финансирование реставраций. Так, с ростом соседних небоскребов старые полуразрушенные здания получали второе дыхание. Сам бульвар стал привлекать к себе молодых художников и скульпторов. Фестиваль "Белые ночи Тель Авива" собирают здесь людей искусства, актеров, клоунов. Бульвар Ротшильда снова становится центром внимания.

Когда реставраторы зашли в этот полуразрушенный дом, где тут и там валялись кусочки фольги, брошенные наркоманами, наведывавшимися время от времени в тихое здание, на верхнем этаже они обнаружили в стене ручку лебедки. Повернув ее, один из работников решил, что у него "поехала крыша". Но крыша на самом деле поехала у дома. В двадцатые годы в этом доме жила весьма состоятельная семья Левин. Они сообщили архитектору Иегуде Магидовичу, что хотят получить такую опцию — таким образом в Суккот вполне можно было поставить шалаш прямо дома, и он, в соответствии с заповедями, одновременно оказывался бы и под открытым небом. Крыша сдвигалась по рельсам, при повороте ручки. И домочадцам не нужно было выходить на улицу, дабы потрапезничать в сукке.

Это здание знаменито не только своим своеобразием и изяществом. События в этом доме явились пиком политического и идеологического кризиса, раздиравшего Израиль в 1953 году. С 1949-го и по 1953-й здесь находилось советское представительство.

Для многих Советский Союз был примером строительства нового общества. Люди чувствовали почти родственную связь с событиями, происходившими в Советской России. Это исходило как из идеологической близости, из благодарности за победу над фашистским чудовищем и из того что был общий враг – англичане. Многие идеализировали Сталина и восхищались тем, как Советский Союз заставляет другие страны с собой считаться. Как происходит коллективизация, воспитываются дети и строится Красная Армия. В советском руководстве мелькали и еврейские фамилии и в этом видели в Эрец Исраэль проявление настоящего интернационализма. Сталин был вождь и отец, а мать-Россия второй Родиной.

Первое мая 1950 г. Тель Авив.

29 ноября 1947 г. СССР поддержал решение ООН о прекращении британского мандата и был первой страной, признавшей государство Израиль, уже на третий день после провозглашения независимости. Однако, с начала пятидесятых СССР все больше поддерживал арабские страны. Со своей стороны, Бен-Гурион, опасаясь чрезмерной зависимости от СССР и его диктата, как это происходило в Восточной Европе усиленно искал партнеров на Западе.

Напряженность в отношениях накалилась, когда в Чехословакии по советскому сценарию обвинили в шпионаже в пользу империализма и сионизма 14 ведущих членов коммунистической партии, 11 из них были евреи. Большинство приговорили к смерти. Так же были арестованы и два гражданина Израиля и тоже приговорены к длительным срокам. Но кульминацией стало дело врачей и неприкрытая антисемитская пропаганда в советских СМИ в январе 1953-го. Такой поворот событий фактически разорвал Израиль на два лагеря. Линия фронта проходила через семьи. Брат не разговаривал с братом, отец с сыном. Народ, веривший своему далекому вождю, был в шоке. Именно тогда к известной поговорке "Сталин наш отец и Россия наша мать" добавилась вторая часть – "Ах, если бы мы были сиротами."

В то время мало кто обращал внимание, что происходит в правом лагере, среди ветеранов "Лехи" и "Эцеля". В отличии от социалистов, занятых поиском ответов, как такое могло произойти, ветеранам "Лехи" было все ясно. Они решили выразить свой протест в том стиле, которым они хорошо владели еще со времен борьбы с британским мандатом. В ночь с 8-го по 9 февраля они пронесли 15 килограммов взрывчатки во двор дома, и когда открылась дверь и из дома вышли жена посла и водитель раздался взрыв. 

Вам знакома сцена, когда во время драки в ресторане выходит человек, стреляет в воздух и все замирает? Так было и в этот раз. Хотя Израиль принес извинения и послу, и советскому правительству, СССР разорвал дипотношения. Шанс хоть как-то повлиять на печальную судьбу евреев СССР уготовленную им Сталиным для Израиля был потерян безвозвратно. В обществе царила атмосфера траура. Организаторы были пойманы и осуждены на разные сроки. 11 февраля дипломатический корпус советского представительства покинул дом Левина и Израиль. 

Сегодня здание занимает общественная организация помощи солдатам-одиночкам "Хейсег" – Достижение. Они помогают солдатам, не имеющим родственников в Израиле со стипендией и поступлением в высшие учебные заведения. 

Колыбель революции

Сегодня турист, посещающий Тверию, Голанские высоты, Каппернаум, смотрит на гладь озера, его грудь расширяется, он жадно вдыхает как можно больше воздуха, и говорит в душе: "Как прекрасен Кинерет!" Это имя так ассоциировалось с озером, что лишь самые ревностные христианские паломники назовут его сегодня Галилейским морем. Но в самом начале, название Кинерет относилось не к озеру. Наш рассказ о том, как здесь, на берегу озера, началось строительство государства. Государства с определенным общественным строем. Государства, в котором все будут равны. Государства, которое станет примером всему миру. Речь пойдет о коммуне.

Первая коммуна

Коммуна не была изобретена здесь. Первые коммуны появились во Франции. Коммуну создали так же герои книги Чернышевского "Что делать". Однако именно здесь коммуна как организация, как идея, находит благодатную почву. Она растет, преображается и становится тем ядром, тем костяком, которое перевернет мир и совершит невозможное – построит государство.

Вторая волна репатриантов – это молодые люди с идеалами и идеями. Малыми группами и поодиночке просачивались они в Палестину, в страну, которая их не хотела. Они встретили здесь представителей первой волны. Это были зажиточные люди, многие из них уже выкупили свои хозяйства, у них работали их соседи арабы. Им не нужны были эти эпикойресы – почти дети, отошедшие от религии, и бредившие идеями равенства. Они не принимали их всерьез. "Научитесь работать сначала, арабы работают в разы лучше вас. Научитесь, приходите." Это отчаянное положение репатриантов видели как Керен Кайемет (ККЛ), так и новое "Учреждение Эрец Исраэль" во главе с Артуром Рупиным. Рупин создавал учебные фермы. Он пригласил из Франции и Германии агрономов, цель которых была научить молодежь. Но у молодежи были свои планы.

Аарон Давид Гордон

Идеологом нового движения становится Аарон Давид Гордон. Прибыв в Палестину уже в зрелом возрасте, он отказывается от всех интеллигентских привычек, предаваясь единственному, что имело смысл – работе на земле. "Старик с мотыгой", называли его. Он выдвигает доктрину "обновления человека". Физический труд на земле обновляет душу человека, а коллективный труд на родной земле оздоровляет душу нации. Молодежь выдвигает следующие лозунги: завоевание языка, завоевание труда и завоевание охраны. 

Завоевание языка – потому что править будет тот народ, чей язык будет звучать в этой стране. Завоевание труда – лишь тот народ, который трудится на этой земле будет ею владеть. Завоевание охраны – лишь тот, кто способен защитить себя и свои интересы сможет создать и отстоять свое государство. Ключевое слово "Завоевание", потому что еще в России прозвучал лозунг: Права не даются, они берутся силой. 

Самая первая известная коммуна – Коммуна Ромны, насчитывала 9 человек. 7 молодых парней и 2 девушки. Когда они приехали, их направили на посадку леса. Самый первый лес ККЛ в Палестине должен был быть посажен в районе Хульды, это восточнее Реховота. Лес был посвящен Герцлю, основоположнику сионизма. На посадках работали арабы. Роменские первым делом стали выкорчевывать саженцы. Подоспевший агроном, Берман, спросил их, зачем? "Мы не хотим, чтобы лес Герцля был посажен кем-то кроме евреев," ответили они. Ребята понравились Берману, и когда Рупин приобрел земли рядом с Галилейским морем и направил туда Бермана, последний взял с собой Роменских. Он еще не знал, что имеет дело с коммуной.

Так на берегу Галилейского моря появилась ферма. Пройдет совсем немного времени, и эта ферма начнет притягивать к себе не только молодых людей, мечтающих создать свою коммуну, но и идеологов, лидеров сионистской молодежи, таких как Трумпельдор, Бреннер, Каценельсон, Шазар. Эти места посетит молодой Агнон. Именно он даст имя этому месту, Кинерет. А пока это были Берман и коммунары. Они не приняли его управленческого подхода, поручений согласно его видению выгоды. А он не мог принять их принципов, желания делить все поровну. Ведь как тогда появится стимул соревнования, как появится желание быть лучшим? 

Взаимоотношения с Берманом обострились, когда один из коммунаров заболел. Его пришлось отвезти в больницу, где он и умер. Узнав об этом, коммунары попросили две повозки, привезти тело и похоронить товарища. Берман отказал и послал их на работу. Никого не спросив, коммунары развернулись и отправились пешком в Тверию. На похороны они опоздали. Вернувшись, они объявили забастовку. Роменская коммуна решает уйти. Они уходят в Хедеру и там становятся Хедерской Коммуной. Так разразился первый политический конфликт между сионистским руководством и рабочими людьми. Артур Рупин едет в Галилею. Он уладит конфликт Соломоновым решением – разрубит ребенка на двое. 

Коммуна получает Ум Джуни – земли южнее Кинерета к востоку от Иордана, а Берман получает Кинерет. Следующая коммуна, пришедшая в Ум Джуни, жила по принципу итальянских коммун. Чтобы не осесть, не превратиться в крестьян, в кулаков, сохранить идеалы равенства, они приняли решение не находиться на одном месте. Достигнув впечатляющих показателей, доказав преимущество своего подхода к работе, они ушли на новое место. Эта коммуна создавала новые и новые киббуцы. Рупин увольняет Бермана и предоставляет ферму Кинерет молодежи. 

Теперь, из учебной сельскохозяйственной фермы Кинерет превращается в идеологический инкубатор новых коммун. Отсюда они пойдут создавать киббуцы Кинерет, Афиким, Эйн Гев, Мааган. В 1910 г. Хедерская Коммуна возвращается в Ум Джуни. Теперь она назовется киббуц Дгания.

Как это работало? Как получилось так, что система, высмеянная всеми экономистами как несостоятельная, сумела построить государство? Сумела создать армию и победить в войне пять хорошо вооруженных арабских стран? Самоотречение – вот ключ ко всем дверям. Самоотречение во всем. В языке, только иврит! Ни идиш, ни польский или русский. Мы новый народ, мы принадлежим новой культуре и будущее принадлежит нам. В работе. Работа превращалась в творчество. В этом творчестве укреплялась связь человека с природой, природа возраждалась. В личной жизни. Основа идеи в том, что первичное жизненное ядро – это не семья, а индивидуум, совершенно добровольно выбирающий коллектив. 

Это была вера. Вера не только в киббуц, вера, что первостепенная роль каждого человека – это строить свою страну, находиться в самых трудных условиях, проявить себя через тяжелый ручной труд, не эксплуатируя других. Для них жизнь в киббуце – это было самое замечательное, что они могли бы пережить. Решения принимаются вместе. Вечером собираются все и решают, кто куда пойдет завтра, кто возьмет мула в поле, кто будет доить корову, кто займется птицей. Споры затягивались допоздна. Но в этом и был весь смысл.

Однако, так устроен мир, и очень скоро жизнь внесла свои коррективы в жизнь киббуца. Первые свадьбы были сыграны в 1912 г. Родился первый ребенок. Имя ему было выбрано на собрании. Кто будет растить ребенка? Тогда для всех было ясно – его мать. Значит, она не будет работать, за что тогда ей платить? Разгорелись споры. Когда появился второй ребенок в киббуце, Моше Даян, пришло предложение – создать детский дом. Дети принадлежат киббуцу. Мать, Двора, поднялась – "через мой труп". Семья Даян и еще несколько членов не приняли решения собрания – они организовали первый мошав, Нахалаль – кооператив, работающий на общей земле, где каждая семья получает свой надел и свою собственность.

Мошав Нахалаль

В истории Кинерета много имен. До первой мировой войны здесь успели побывать многие, Трумпельдор, Бреннер, Каценельсон. Но об одном человеке должен быть особый рассказ.